А потом, когда я Аврама уже без сознания нашел, был он одет уже иначе и тоже как-то странно, не по теперешнему: курточка такая замшевая светлая, вся в пятнах каких-то и под ней футболка грязная страшно, и лицо у него было все расцарапано.
– Может быть, он просто переоделся, когда тебя ждал, – предположил В.К., – ты же сам говорил, что собирался он переодеться.
– Да нет, – довольно раздраженно возразил Рудницкий, – я же сказал, что не современная это была одежда: курточка коротенькая на пуговицах – такие теперь не носят – и футболка тоже не современная – тенниска такая, знаешь, с воротничком, нам, кто с военными работал за бугром, такие вместо формы носить полагалось. Я даже хотел спросить Аврама, чего это он так вырядился, да уж очень плохо ему было вначале, а потом я и забыл.
– Ну и что ты об этом думаешь? – спросил В.К. автоматически, хотя внятного ответа и тем более дельного совета от полковника не ждал.
Но тот ответил в неожиданно практическом ключе и идти в церковь на этот раз не предлагал.
– Я вот что думаю, – сказал он, – надо на дачу к Валере подъехать, посмотреть, что и как, подозрительная это история, – он перешел на «вы», видно, так полагалось в делах практических, и продолжил: – Вы в эти выходные свободны? Давайте вместе съездим, а я попробую с Валерой созвониться – вроде он уже вернулся.
– Давайте съездим, лучше в это воскресенье, – согласился В.К., тоже перейдя на «вы» – начали его забавлять эти тонкости полковничьего этикета. – Может быть, и правда найдем на даче какие-нибудь следы, а главное костюм заберем, ведь костюм Аврам из театра взял и там просят вернуть. А Валера это, я так понимаю, хозяин дачи?
– Ну да, – сказал Рудницкий. – Я ему позвоню, а потом вам с утра в воскресенье. Подходит такой вариант?
– Подходит, – ответил В.К. – Жду вашего звонка.
Когда В.К. с Рудницким шли по улице дачного поселка, все там было так же, как тогда, когда год назад по этой улице шел Рудаки, неся в пакете темно-синий ретро-костюм: так же жгли на некоторых дачах костры, так же нависали над заборами ветки яблонь с пыльными яблоками, так же доносилась с недалекого кладбища похоронная музыка. Осень еще не наступила, но в природе уже чувствовалось что-то осеннее, умиротворенность какая-то или усталость, какая, бывает, чувствуется в лице не старого еще, но пожившего человека.
По дороге на дачу Рудницкий сначала расспрашивал В.К., интересовался поисками Рудаки и предлагал подключить к этим поискам приятеля своего, какого-то высокого чина из полиции города, но когда понял, что В.К. его– энтузиазма и тем более оптимизма не разделяет, замолчал надолго, и шли они к Балериной даче молча, и пару составляли внушительную: оба высокие, красивые, с сединой в волосах, но не старые, внушительности им добавляли еще и военного образца усы, которые носили оба, хотя В.К. никакого отношения к армии не имел и военных недолюбливал.