— Святослав…
Даже при тусклом свечении наполненных бараньим жиром плошек, посол приметил недобрый отблеск в глазах кочевника, но все же отважился переспросить:
— О чем печалится могущественный повелитель печенегов?
— Предатель…
Оба понимали, что хан имеет в виду вовсе не сидящего сейчас перед ним человека, но князь Петр все же зябко передернул плечами:
— Мы, болгары, языком и верой отличны от вас… Но мудрецы говорят, что древние корни народов наших — едины! А как не помочь попавшему в беду брату?
Что-то не в словах даже, а в голосе князя заставило Курю позволить ему продолжать.
— Всегда следует открывать перед взорами своих друзей не только освещенные врата событий, но и их темные лазы…
— О чем ты?
— Могущественный хан! Прежде — прими от меня в знак доверия и тайны этот перстень.
Печенег взял из руки гостя причудливое украшение. Тяжелый яхонт в форме пирамиды оплетали две кованые из русского серебра кобры с крошечными изумрудными глазами.
Камни вспыхивали на свету, как живые. Куря кивнул:
— Говори!
За пологом шатра уже безраздельно властвовала душная степная ночь, когда хан задал гостю последний вопрос:
— Как скоро Святослав подойдет к порогам?
— Дней через шесть, не раньше. Я обогнал их берегом, а войско русичей поднимается по реке, в лодьях. Лодьи тяжелые, гружены данью: золото, серебро…
— Это ты уже говорил. Зачем повторять?
Петр потупился:
— Извини, хан!
Помолчали. Но уже совсем по-другому — не так, как прежде.
— Себе чего из добычи просишь?
Гость ответил, не задумываясь:
— Хан, ты ведь молишься своим богам? И чужие тебе не нужны?
Хозяин кивнул, ожидая продолжения, и оно последовало:
— Я — христианин, и не могу видеть лики святых своих в поругании. Святослав везет на Русь икону — лик Девы Марии, дабы освятить ею храм в Киеве. Икона же эта издавна была святыней болгарской, и народ наш скорбит об утрате… Она — моя! Остальное же — что пожалуешь.
— Быть по сему! — Осклабился печенег. — Богов твоих не трону. А захочешь сам порубиться против Святослава… Десятая часть от всего, что отнимем — твоя.
Хан посмотрел на огонь:
— Утром пойдем к порогам. Там и встретим русичей…
* * *
С первыми лучами солнца печенеги двинулись в путь.
В единый, протяжный рокот смешались конское ржание, визгливые кличи наездников, скрип воловьих упряжек, рев скота, плачь детей и бряцание стали.
Тысячи людей и животных, подняв над собой огромное облако пыли, двинулись в нелегкий, но привычный путь — вверх по течению Днепра.
Новый лагерь разбили вдали от реки, за холмами — на месте сразу же и дотла разоренной деревни берендеев. Жителей, мирных рыболовов и охотников, вырезали поголовно, а потом ещё долго обшаривали окрестности — Куря опасался, что если хоть кто-то сумеет скрыться и убежать, известие о набеге непременно достигнет ушей Святослава.