— Скажите, пожалуйста, где можно найти гостиницу? Отель? — спрашиваю я пожилых полячек.
— Вот хотель, и вот хотель, и вот хотель. И вон там хотель.
— Скажите, а сколько примерно стоит переночевать одному человеку? Самое маленькое.
— Самое маленькое? Если самое маленькое, то примерно сто.
— Сто тысяч? — радуюсь я, переводя это в кофе и шоколад, зная, что такая расплата в польских отелях приветствуется.
— Тысченцев? — обиженно фыркает самая терпимая, остальные просто каменеют. — Пани, наверное, давно не была в Польше. Не тысченцев, а мильонцев.
Телефонный номер «чеховеда» не отвечает, но у соседнего автомата весело матерится соотечественник, я дожидаюсь окончания его матерения в трубку.
— Скажите, пожалуйста, где можно устроиться на ночлег за разумную плату?
— Русская? — радуется он. — Слушай, я сам русский, я с полькой фиктивный брак сделал. Ну, что там у вас? А я так клево устроился! Знаешь, сколько я в месяц гребу? В общем, на наши деньги, советские, больше тысячи! Поняла? У меня дом, машина... — дальше следует длинный список его материальных завоеваний.
— А все же где можно переночевать?
— Ладно, записывай адрес. Я, правда, на сегодня уже чувиху снял, но тебе как землячке сделаю исключение. Есть чем писать?
— Я вас спрашиваю, где четыре человека могут переночевать за разумную плату?
— Четыре? Ну, ты даешь! Валюты много — везде переночуете, а с деревянными можете только здесь расположиться на ступенечках. Была бы одна, я бы тебя взял. Бывай, детка, — и он дематериализуется.
Мы садимся на бордюрчик — со скамейками в Польше, как и во всей Европе, плохо, — открываем консервы и с ужасом наблюдаем, как дети едят их ножом из банки. Наш приятель диктовал в Москве адрес и инструкцию: «Придете, скажете, мы от Кости из Советского Союза. Фамилии моей она не знает, но бабка чудная. Живет на самом краю Варшавы, телефона у нее нет». По такой наводке с детьми и тяжелыми вещами на самый край города могут пойти только люди без всяких видов на будущее. За полдня в Варшаве мы становимся именно такими людьми.
Два года тому назад на гастролях по Польше муж не успел купить мне сапог. Сейчас этих противозаконно привезенных тысяч нам хватает на три автобусных билета, четвертый едет зайцем. Автобус в Варшаве потрясает, пожилым людям и женщинам не просто уступают места, но делают это с удовольствием. В автобусе идет светская беседа, не слишком сытые поляки улыбаются друг другу, передавая талоны, обмениваются общегородскими новостями, то есть ведут себя как нормальные люди, на что советский человек, выросший в условиях машинальной агрессии в транспорте, взирает изумленно. Красивые пани полны чувства собственного достоинства, некрасивые — еще больше. Ни одного трехрублевого взгляда, который советские женщины распространили от овощного магазина до университетской аудитории как символ высшей женственности.