– Я почти желаю всегда быть голой, – нежно сказала она. – Мне нравится, как ты на меня смотришь.
– Имеешь в виду, пыхчу и пускаю слюни? – Дейн развязал пояс халата.
– Имею в виду, ты становишься сонным и угрюмым. – Джессика положила руку на живот. – От этого внутри горячо.
Дейн отшвырнул свой халат. Она задохнулась.
Его вздыбившееся копье подскочило, как будто она его окликнула. Дейн посмотрел вниз и засмеялся.
– Ты хотела мужественности – ты ее получишь.
– Большой и сильный. – Размягченный взгляд пробежался по всей фигуре. – И прекрасный. Какого черта я стала бы сопротивляться? Как ты мог такое подумать?
– Я не подозревал, что ты такая пустышка. – Дейн забрался на кровать и раздвинул ей ноги.
– Это тоже, – сказала она. – А то бы… – Ее рука скользнула вверх по его ноге. – О, Дейн, если бы ты знал, что было у меня в голове, когда я тебя встретила…
Он нежно, но твердо убрал ее руку и прижал к матрасу.
– Расскажи.
– Мысленно я тебя раздевала, не могла с собой справиться несколько мучительных секунд. Я с ужасом думала, что здравый смысл откажет, и я это сделаю прямо в магазине. На глазах у Шантуа. На глазах у Берти.
– Ты меня раздевала, – сказал он. – Мысленно.
– Да, точнее, срывала с тебя одежду.
Он наклонился над ней:
– Хочешь, скажу, что было у меня в голове, сага?
– Надеюсь, что-нибудь столь же развратное. – Джессика погладила его по груди, и он опять убрал ее руку.
– Я хотел… облизать тебя, с головы до пальчиков ног.
Она закрыла глаза:
– Да, развратно.
– Хотел лизать, целовать, трогать тебя… везде. – Дейн поцеловал ее в лоб. – Везде, где белое, где розовое. И все остальное. – Он провел языком по гладкой брови. – Что я сейчас и сделаю. А ты лежи!
– Ладно. – По телу ее пробежала дрожь, видимо, удовольствия, потому что изогнулись уголки мягких сочных губ.
Он больше ничего не говорил, отдался своей фантазии. На деле она оказалась еще слаще, чем он думал, и пахла опьяняюще.
Дейн поцеловал ее в носик, насладился атласом щечки. Вздохнул и заново открыл для себя ее немыслимую красоту: безупречный овал лица, изгиб ключицы; прекрасная кожа настолько тонкая, что хочется плакать.
Ее совершенство разбивало ему сердце, потому что он не мог ее иметь.
И все-таки мог, по крайней мере, сейчас. Мог трогать эти губы… лицо… ухо… стройную шею.
Он вспомнил, как стоял в тени и мечтал о ее белой коже, освещенной фонарем. Он провел губами по плечу, на которое тогда смотрел из укрытия, от него вниз по руке до кончиков пальцев и обратно. Потом проделал то же с другой рукой. У нее сжались пальцы, послышался легкий вздох, который отозвался в его сердце пением виолончели.