– Сначала ты должен помыться, – твердо повторил Дейн.
Мальчик издал вопль, который сделал бы честь ирландскому привидению, вестнику смерти. Он попытался сбежать, но Дейн придавил его к кровати, не обращая внимания на кулаки, дрыгающиеся ноги и оглушительный визг.
– Прекрати! Хочешь довести себя до рвоты? Это всего лишь ванна. От нее не умирают. Я моюсь каждый день и жив, как видишь.
– Не-е-ет! – С жалобным воем Доминик уткнул завшивленную голову ему в плечо. – Не надо, папа, пожалуйста. Не надо.
Папа.
У Дейна перехватило горло. Он поднял большую руку, нежно похлопал паренька по тщедушной спине.
– Доминик, ты кишишь вшами, – сказал он. – Есть только два способа от них избавиться. Или ты вымоешься в этой красивой ванне…
Сын поднял голову.
– Или должен будешь съесть миску репы.
Доминик попятился и с ужасом посмотрел на отца.
– Извини, это единственное искупление. – Доминик подавил ухмылку.
Вой и возня разом прекратились.
Все, что угодно, лучше репы, даже смерть.
То же в детстве чувствовал Дейн. Если мальчик унаследовал от него реакцию на лауданум, можно предположить, что унаследовал также его детское отвращение к репе. Он ее и сейчас не любил.
– Фелпс, можно нести горячую воду, – сказал его светлость. – Мой сын желает принять ванну.
Первое мытье Дейн вынужден был провести сам. Доминик сидел, словно кол проглотил, страдальчески сжав рот. Когда с этим было покончено, в награду ему дали солдатиков и сказали, что он сможет с ним поиграть, когда будет чистый. Доминик решил вторую помывку провести самостоятельно. Пока он под присмотром Фелпса развозил грязь вокруг чана, Дейн заказал обед.
К тому времени как его принесли, мальчик вылез из чана, Дейн насухо его вытер, одел в старомодный кожаный костюмчик, который Джессика где-то разыскала, и расчесал непослушные кудри.
Доминику дали вожделенных солдатиков, и, пока он с ними играл, Дейн сел обедать вместе с Фелпсом.
Он взял нож и вилку и собрался резать мясо, как вдруг понял, что взял нож и вилку.
Он долго смотрел на вилку в левой руке, затем взглянул на Фелпса, который мазал маслом огромный кусок хлеба.
– Фелпс, моя рука работает, – сказал Дейн.
– Работает, – без всякого выражения согласился кучер. Дейн понял, что рука работала уже какое-то время, а он не заметил. Иначе как бы он держал голову ребенка, когда поил чаем с ложечки? Как он мог бы его нести и в то же время похлопывать по спине? Как мог бы вертеть неподвижную фигуру, когда мыл ему голову? Как он его одел бы в омерзительно непрактичный костюм с длинным рядом пуговиц?
– Она перестала работать по неизвестной причине, а теперь без видимой причины заработала. – Дейн хмуро уставился на руку. – Как будто ничего и не было.