— Парамонова! Ну, ты даешь! А вдруг бы Михалыч заменил бы тебя Шваревой?
— Шварева? — округлила я глаза, и спросила охрипшим вдруг голосом. — Откуда здесь Шварева?
— Из командировки вернулась, снова к нам в отдел.
От его слов, мне сделалось дурно. Шварева, мой вечный конкурент, акула, нередко плавающая в моих водах, и норовящая оттяпать кусок чего-нибудь… И о чем я только думала! Шварева… О, нет, не видать ей ничего моего, ну вот ничегошеньки! И я сжала кулаки. Но угрозы не вышло, а вышло совсем черте что! У меня закружилась голова, подогнулись колени, и я стала оседать на пол. Любопытные дизайнеры, как бандерлоги облепившие столы в радиусе прослушивания нашего разговора, сейчас рванули вперед, до предела сужая кольцо вокруг меня.
— Разойдись! — крикнул Лопатин, подхватывая меня, и усаживая на стул.
— Что с тобой, Парамонова? — забеспокоилась вездесущая Настенька, обмахивая меня пилотным выпуском нового журнала. — Лицом сбледнула… Плохо тебе?
— Окна откройте!
— Может за медиками сбегать?
— Не надо медиков… — слабым голосом сказала я, вдруг некстати вспомнив знакомство с Константином. Собралась с силами, списала дурноту на голод, и обещала себе впредь обязательно завтракать перед работой, ну, хотя бы выпивать чашку чаю. — Все хорошо.
— На диете что ли, Алка? — строго спросил Лопатин. — Или…?
Я даже прыснула от смеха, видя, как вытянулись лица, вот это была бы новость! Не новость, а бомба!
— Нет, Юра, как ты мог подумать, — вздохнула я, изображая Белоснежку.
Настенька внимательно наблюдала за мной, я даже чувствовала работу ее мысли — пойти и рассказать всем, что Парамонова чуть не упала в обморок, потому что или беременна, или до тошноты ненавидит Швареву.
— Не пугай меня, Парамонова, — попросил Лопатин, и, подхватив меня под локоть, утащил в свой уголок. Там Юрий угостил меня шоколадкой, из неприкосновенных запасов, и даже предложил выпить коньяку. Лопатин отличался от остальных эрзацев еще и тем, что был на удивление запасливым, у него всегда были припасены сладости и спиртное — местная валюта, ведь всем давно известно, что к секретаршам и расчетчицам из бухгалтерии пустым лучше не приходи.
— Не, Юр, с утра не употребляю, — отказалась я от десятидолларового бренди, вселив в Лопатина новые подозрения, ведь ничто человеческое мне не было чуждо, даже пьянство после бессонных ночей в редакции.
— Какое утро, Ал, двенадцать — обед уже, — растерявшись, сообщил Лопатин, и я вдруг вспомнила, что остались недовершенными некоторые дела.
— А в бухгалтерии когда обеденный перерыв? — спросила я, запивая шоколад остывшим чаем из Лопатинской кружки.