— Поздороваться хотел, по-соседски, — ответил он, чуть сжав пальцы на оплетке руля.
— А если бы я осталась у Ма… — я осеклась, вот чудачка, чуть было не сказала «Макса», — у мальчика моего?
— Ты же сказала клиент, — напомнил он, — Так клиент или мальчик?
Верткий экземпляр попался, сразу перевел разговор на меня. Но и я за словом в карман не лезу:
— Загляну-ка я в наше свидетельство о браке. Ты не помнишь где оно?
Хорошо я его приложила, сказать нечего, только и пробормотал:
— Где, где…
— Вот именно там, женишок, и опять получается, что разницы тебе никакой, — добила я кавалера.
— Эх, Долли, — недовольно произнес он, — иногда я тебя не понимаю. Ну что ты привязалась — женишок…
— Я привязалась?
— Все, баста. Я привязался, — громко сказал он, прекращая бессмысленную перепалку. — А то опять сбежишь посреди дороги! И что за привычка такая!
А ведь он прав, слишком резко я принимаю решения, даже не дав развиться ситуации — просто сбегаю! Для журналиста такое поведение — профессиональная смерть. Надо менять отношение, надо быть терпеливее, гибче, управлять ситуацией и людьми, манипулировать, в конце концов.
— Не буду больше, — вдруг выдала я, несказанно удивив Костика.
— Ух, ты, а что случилось? — не поверил он в мое прозрение.
— Буду паинькой, обещаю, — начала я, — только и ты мне обещай, что не будешь знакомиться с моими родителями.
Похоже, знакомство входило в его планы, и мое условие ему не понравилось.
— Это как? — спросил он.
— А вот так, привезешь меня, и поедешь обратно.
— А картошка с грибами? — уцепился за соломинку утопающий Костик.
— Перетопчешься, — буркнула я, но тут же вспомнила о своем зароке. — Ээ… в смысле в следующий раз.
— А я размечтался, сто лет грибочков не ел, да с лучком зажаренных… — он мечтательно вздохнул и хитро посмотрел на меня.
Неожиданно мой организм подал знак, что тоже не прочь отведать жареных грибочков — животе у меня заурчало.
— Садист ты Костик, я даже не позавтракала, — промолвила я, мне стало неудобно.
— Так и я тоже, — обрадовался он, и посетовал, — а ты меня собираешься в обратный путь отправить голодным.
Ну что ж, ведь я не зверюга какая, путь не близкий.
— Ладно, чай с бутербродами с меня, — согласилась я, — только клянись, что ни одним словом не обмолвишься отцу, чем я занимаюсь.
На что Костик вытаращил глаза, и тихо произнес:
— Да что ж я дурак?
— Ну не знаю, — сказала я, и мысленно пошлепала себя по губам — неисправимая!
Люблю приезжать в гости к родителям, они у меня славные, особенно папка. Мама всегда начинает расспрашивать, журить, закармливать, а вот отец умеет выслушать, не падает в обморок, когда я закуриваю, и уважает мое мнение. Так и говорит: ты взрослая девочка, и лучше меня знаешь, как поступить, но если тебе нужен совет или помощь, то я всегда готов тебе помочь. Вот какой у меня отец! Только одно ему не нравится, что я работаю в желтой газете… Когда я решила заняться журналистикой, он первым одобрил мой выбор, и даже маму заставил поверить в мое журналистское будущее. Но, когда я, закончив филологический факультет, начала работать в нашем мега-холдинге, он был очень разочарован. Хотел, чтобы его дочь стала серьезным журналистом, или корреспондентом, но никак не «желтком», бегающим по городу в погоне за жареными фактами. Меня же работа устраивала, я набиралась профессионального опыта и оттачивала перо на острых статейках о малоизвестной ночной жизни нашего мегаполиса.