— Ох, простите, я не думала, что напугаю вас. Вы ведь знаете, что у вас гости?
— Да, конечно, — наконец проговорил он. — Тина Андреевна попросила принять вас… на несколько дней.
— Это, наверное, ваша рубашка? — спросила Лада и, специально, что бы смутить его подернула ее за ворот, в разрезе из расстегнутых пуговиц мелькнула смуглая грудь.
Давид сглотнул и, не сводя глаз с Лады, проговорил:
— Моя, и тапочки…
— Мы вас, кажется, раздели, — хихикнула Лада, забавляясь ситуацией, и протянула Давиду руку. — Меня зовут Лада, Лада Кренникова.
— Давид Коткин, — представился юноша и пожал протянутую забинтованную ладошку.
— Мою спящую подружку зовут Виолетта, она известная модель, — зачем-то приврала она, стараясь понравиться, — утром познакомлю вас, она красивая,…блондинка.
Вам нравятся блондинки?
— Да, — брякнул Давид и замолчал.
— Какая жалость! Сколько раз в своей жизни я пожалела, что не родилась блондинкой, но вы сами видите, как смешно бы выглядела, вздумай я покрасить волосы.
— Вы очень красивы, — выдохнул Давид, все еще держа в руках стакан с недопитым молоком.
— Ветка самая красивая из нас, — с уверенностью сказала Лада.
— Красивее Тины Андреевны? — спросил искренне изумленный Давид.
— Ах, вот оно что! Вы влюблены в Тину!
— Нет, нет, — запротестовал он, — я просто считаю ее красивой женщиной.
— Бедняжка, вам придется трудней, чем Парису, завтра мы посмотрим, кому вы отдадите первенство! — Лада забавлялась его смущением. — Ну, раз вы такой радушный хозяин, то, может быть, найдете из чего можно соорудить сэндвич? — спросила она.
— Да, да, — заторопился Давид и поставил стакан на столешницу, — сейчас я сделаю…
— Давайте так, — предложила Лада, — сэндвичи я сделаю сама, а вы пока принесете, что-нибудь выпить… не молочное. Ну, так как?
— Шампанское?
— Не тот случай, — и тут же осеклась, — за наше знакомство, конечно, подойдет и шампанское, но в наших широтах любят напитки покрепче.
— Коньяк, виски, водка.
— Дама выбирает водку. А вы молодой человек?
— Я пью молоко.
— Вы пили молоко, — Лада вылила остатки молока в раковину, взяла поданную Давидом бутылку «Столичной» и разлила ее по высоким и узким стопкам. — А сейчас мой друг, разрешите мне вас так называть, мы с вами выпьем на брудершафт.
— На брудершафт?
— Чтобы наша начавшаяся дружба была крепкой, как эта самая водка, — проговорив тост с грузинским акцентом, Лада, притянула Давида за пижамный рукав и поцеловала его в губы.
Он пах молоком и тем понравившимся Ладе одеколоном, которым благоухала ее рубашка. Губы его были по-детски мягкими, Лада снова коснулась их, но теперь уже кончиками пальцев.