Запустился аудиорекордер, ассистенты звукорежиссера застыли с «пушкой» и стереофоническими микрофонами.
— Камера!
Девушка в бейсболке, тряхнула хлопушкой, и сцена ожила. Федерико вперил взгляд в мониторы.
— Левая камера, наклон и отъезд, — скомандовал он в микрофон, прикрепленный к его наушникам.
Левая камера послушно исполнила требуемый маневр, и умиротворенно сыто застрекотала. Снимал Федерико короткими планами. Он был отличным специалистом, умел идеально скадрировать пространство, моментально определял точку съемки.
Отсняв, положенный на съемочный день материал, Федерико освободил актеров и съемочную группу.
Тина прошла в свою гримерку и захлопнула дверь. Несмотря на сияющую золотом звезду, прикрепленную к двери гримерной, сюда могла вломиться всякая любопытная шпана. Павильоны, в которых снимались фильмы категории Х, были магнитом для лиц с неустойчивой психикой, в основном подростков, и они правдами и неправдами прорывались сквозь посты службы охраны продюсерского центра «Венус».
Тина присела к ярко освещенному трельяжу с множеством косметических баночек, и начала снимать сценический макияж. В сумочке запел модным шлягером мобильный телефон, она потянулась и вытащила на свет блестящую красно серебряную игрушку.
— Да?
— Тина, это Роман Израилевич. Закончили?
— Вы прекрасно об этом осведомлены, Роман Израилевич. На площадке нет человека, который бы не докладывал вам о каждом моем шаге.
— Не обижайся, я забочусь о своей звезде. Что в этом плохого?
— Я не обижаюсь. Сейчас приму душ и буду готова. Через пятнадцать минут.
— Что так долго?
— Я одна в своей гримерной, если вы это имеете в виду.
— Хорошо. Я жду тебя в своей машине, мы поедем ужинать, а потом спать, у тебя должен быть свежий вид.
Тина нажала кнопку и сидела с задумчивым видом. Роман Израилевич был главой продюсерского центра «Венус» и любовником Тины. Пожилой женатый еврей, с характерным чесночным запахом и всепоглощающим чувством ревности, был, конечно, не блестящим вариантом. С ее красотой, чрезвычайно сексуальным, по отзывам в местной прессе, телом, невинным взглядом школьницы и развратными, прикушено алыми губами она была достойна лучшего из лучших, мужского населения крупного города русского севера. Но, если бы не пухлый очкарик Роман Израилевич, не видать Тинке главных ролей! Не купаться в лучах, пусть и сомнительной, но славы!
Не носить длинных соболиных шуб в лютые морозы, не вкушать недоступных северянину лакомств, не отдыхать на лучших курортах мира, и не носить бриллиантовых колье. Роман Израилевич был добр к Тине, а главное щедр.