— И? — заинтересовался Павлов.
— Спустя годы он подарил ей огромный букет бордовых роз, все подруги ей позавидовали…
— А она?
— Она сказала, что лучше бы он соврал ей.
— Женская логика, — Виктор снова наполнил бокалы, и задал вопрос, вертевшийся на языке:
— А вы были замужем?
— Нет, — просто ответила она.
— Что так? — ляпнул Павлов и прикусил себе язык, но что вылетело, то вылетело.
— Видите ли, Павлов, — не обиделась Тина, — на актрисе этого жанра не слишком много желающих жениться. Да и Бернс… В моем контракте есть особый пункт.
— Я думаю, у вас еще не случилось любви, — он хотел подбодрить ее, но получалось немного фальшиво.
— Шесть лет своей сознательной жизни я посвятила работе и Бернсу. Я много где побывала, но никогда не была свободна. Можно сказать, что это тоже своеобразное замужество.
Ветерок из приоткрытой лоджии колыхнул тяжелые шторы. Тина передернула плечами.
— Холодно? — спросил Виктор. — Закрыть балкон?
— Спасибо, нет, — одернула прозрачные рукавчики Тина.
— Тина, может в ваших глазах я наглый незнакомец, но давайте перейдем на «ты», — попросил Виктор.
— Брудершафт? — усмехнулась Тина.
— Нет, без всякого… — поспешил заверить он. — Просто скажем друг другу «ты».
— Ты, Павлов, псих, — звонко засмеялась она, — ну кто отказывается от брудершафта?
— Ну, если ты не против…
— Против, — все еще улыбалась Тина.
— Значит, обойдусь, — легко согласился он.
Она встала из кресла, подхватила из креманки крупную ягоду и, мазнув ею по завитку взбитых сливок, поднесла к губам. Но вдруг передумала, и усмехнулась, увидев, как дернулся его кадык. Бросила ягоду, слизнув с пальца сливочную каплю.
Павлов даже прикрыл веки, что бы не видеть…
— И часто приходится обходиться? — невинно спросила она.
— Тина я скоро уезжаю… — вдруг прохрипел он в надежде на ее понимание. Что ей стоит? Она проделывает это каждый день! Он ничем не хуже этих самцов, а кое-чему может и научить. Только бы она поняла!
— Счастливой дороги.
Ломается! А он, как идиот, выпрашивает немного ласки у этой сучки! Конечно же, она набивает себе цену! Вздумала поиграться с ним, дешевка! Шкура, под которую каждый может просунуть…
Тина почувствовала перемену в Павлове и отпрянула к окну. Он двинулся вслед за ней, глаза налились кровью, кулаки сжаты.
— Павлов, ты что? — осторожно спросила она.
Он остановился. Потряс головой, зажмурив глаза. Они молчали. Тина не пыталась протиснуться к выходу и стояла, ожидая, когда пройдет затмение. Три долгих минуты ждала она, затаив дыхание, боясь вновь разбудить в нем зверя. Павлов стоял, опустив плечи и обхватив руками голову. Наконец она решилась: