— Суббота…
— Так какой уважающий себя иудей в шаббат думает о чем-то кроме бога? — попеняла она ему.
— Довела меня старика, вот и грешу…
— Скоры вы сваливать с больной головы на здоровую. Отдыхайте, ни о чем не думайте, — посоветовала Бернсу Тина и выдала ему внезапно пришедшее в голову оправдание. — Я нарочно к Давидке пораньше заявилась, в понедельник мне на занятия, посоветоваться надо, а вы уж и рады стараться, родственника и того подозреваете!
— Так ведь он молодой, золотце, кровь взыграет и на родного отца не посмотрит, не то что на дядю двоюродного, — начал по обычаю жаловаться на чужую молодость Бернс.
— Успокойтесь, Давид мальчик правильный, зачем ему такая как я?
— И то правда, — притворно вздохнул Бернс, стараясь больнее уколоть Тину, — ему моя Розочка уж и невесту присмотрела.
— Вот и хорошо, — недобро усмехнулась Тина, — давайте прощаться, Розе Исааковне пламенный привет!
— Тина, золотце, зачем ты так? — заохал Бернс.
— Как? — надменно спросила Тина.
— Прощаться! Уж как я соскучился по тебе красавица моя, слов таких нет… — заныл Бернс, вымаливая ласку у Тины.
— Ладно уж, — пожалела его она.
— Любишь? — с придыханием спросил Бернс.
— А то! — бодро ответила Тина.
— Вот и ладненько, — сказал он напоследок, — не шали.
Тина отшвырнула трубку, обернулась к Давиду, но вместо него увидела Павлова прислонившегося к косяку витражной двери.
— Значит, любишь? — хамовато спросил он.
Тина достала из перламутрово-розовой пачки сигарету закурила.
— Тебе, Павлов, родители не говорили, что подслушивать некрасиво? — вскинув красиво очерченные брови, спросила она, чувствуя, что назревает скандал.
— Трубочка фонит, и подслушивать не надо, — с гаденькой, на взгляд Тины, улыбочкой произнес Виктор — Воспитанный молодой человек просто вышел бы из комнаты, — наставительным тоном сказала Тина.
— А я не воспитанный, — Виктор оттолкнулся от косяка и подошел к девушке, вытащил из ее пальцев сигарету и глубоко затянулся, выпустив дым в лицо Тине. — Опять же на чужих ошибках принято учиться, вот стану старым, заведу себе молодую любовницу, будет мне она сказки рассказывать про любовь, а я возьми да и вспомни, как Тина Андреевна со своим преклонных лет кавалером разговаривала, в любви клялась и это после ночи, проведенной с молодым жеребцом.
— Эка хватил, жеребцом! Льстишь себе, Павлов, — шла напролом Тина.
— Скажи еще, что тебе не понравилось, — Виктор улыбался, но на заросших щетиной скулах играли желваки.
— На троечку, — резанула Тина, понимая, что сжигает мосты, но остановиться не могла.
— Что ж ты орала на всю гостиницу? — зло спросил Павлов.