– Вы не будете возражать, сэр, если я спрошу, кто предложил поручить нам с коллегой поквартирный опрос?
Инспектор сыскной полиции смерил Ребуса внимательным, насмешливым взглядом:
– Еще как буду возражать, Ребус, черт подери! Это ведь все равно не имеет значения, так или нет? Каждое задание в этом деле жизненно важно. Давайте не забывать об этом.
– Так точно, сэр! – сказал Ребус.
– Вы тут, должно быть, чувствуете себя, как в коробке из-под башмаков, сэр, – сказал Мортон, разглядывая тесное помещение.
– Да, сынок, я сижу в коробке из-под башмаков, но башмаки – это вы, ребята, так что шевелитесь, черт подери!
А вот этот инспектор, подумал Ребус, кладя свой список в карман, кажется, славный малый. Довольно остер на язык – как раз во вкусе Ребуса.
– Не беспокойтесь, сэр, – тотчас отозвался он, – мы мигом.
Он надеялся, что инспектор заметил иронию, сквозившую в его голосе.
– Кто последний – тот педик, – подхватил Мортон.
Нынешнее дело о похищениях не укладывалось ни в какие стандартные рамки и, безусловно, требовало индивидуального подхода. Однако Андерсон действовал согласно издавна сложившейся полицейской процедуре: отправил своих людей на поиски тех, кого принято проверять в первую очередь, – родственников, знакомых, зарегистрированных преступников с педофильскими наклонностями. С особым вниманием управление расследует деятельность полулегальных организаций вроде группы с чудовищным названием «Обмен педофильской информацией». Какую-то пользу можно извлечь и из телефонных звонков, которыми сейчас наверняка одолевают Андерсона. Как правило, звонят в полицию чудаки, но разговоры с ними представляют собой прекрасный материал для анализа: одни звонившие сознаются в совершении преступления, другие представляются медиумами и предлагают помочь установить связь с покойниками, третьи городят всякую несусветную чушь, направляя полицию по ложному следу. Все они находятся во власти прошлых грехов и нынешних фантазий. Как, впрочем, и любой человек.
Подойдя к первому дому, Ребус громко постучался и стал ждать. Дверь открыла гнусная старуха – босиком, в некогда шерстяной, а ныне на девяносто процентов дырявой кофте, наброшенной на угловатые плечи.
– Чего надо?
– Полиция, мадам. По поводу убийства.
– Чего? Мне ничего не надо. Вали отсюда, а то позову легавых!
– Убийства! – заорал Ребус. – Я из полиции! Пришел задать вам несколько вопросов.
– Чего? – Она отступила немного назад и уставилась на него, а Ребус готов был поклясться, что увидел в потускневшей черноте ее зрачков слабый проблеск былого интеллекта.