Англичане пытались высадиться в Мандрене, но республиканцы несколькими решительными боями предотвратили эту попытку.
Все эти неприятные известия встревожили отца. Он ехал в Англию сердитый, раздосадованный и готовый высказать кучу упреков его королевскому высочеству графу д'Артуа. Графиня де Кризанж, которая должна была передать принцу множество секретных сведений из Парижа, была, напротив, в самом лучшем настроении и ласково улыбалась, выезжая за ворота. Ни один иезуит не мог бы лучше скрывать свои истинные чувства.
Я стояла в одиночестве посреди большого двора, похожего на каменный колодец, а вокруг меня в беспрерывной суете бегали люди: оборванные вандейцы, крестьяне, то воюющие за Бога и короля, то возвращающиеся на свои поля и, как в давние времена, просящие у сеньора денег. Я толком не знала, кто здесь кто. Людей было много, вероятно, они нужны для охраны Шато-Гонтье. Хотя как удалось бы синим проникнуть так глубоко в Иль-и-Вилэн? В любом случае, этими незнакомцами командовал Большой Пьер, а я знала, что на него можно положиться.
– Вот мы и снова одни, мадам, – услышала я знакомый мужской голос.
Он принадлежал маркизу де Лескюру. Я удивленно пожала плечами. Со времени своего приезда в Шато-Гонтье маркиз впервые заговорил со мной по-человечески.
– Кажется, мы договаривались, что будем называть друг друга по имени.
– Да. Я все время забываю, простите.
Я почти физически почувствовала, как обрушилась та невидимая стена, что нас разделяла. Я дружески протянула ему руки, и он порывисто, горячо сжал их в своих. Его движение никак нельзя было назвать только дружеским. Оно даже согрело меня. Приятно все-таки иногда ощутить, что кто-то тебя любит.
– Ваша кузина… – начала я нерешительно.
– Что?
– Она вправду ваша кузина? А то, знаете, в Версале всех друзей называли кузенами и кузинами.
Он рассмеялся.
– Она моя знакомая. Не кузина, но дальняя родственница. В конце концов, все аристократы, наверное, родственники между собой.
– Она великолепная женщина, – сказала я задумчиво. Лескюр еще сильнее сжал мои руки.
– Правда? Я не нахожу в ней ничего привлекательного, она слишком жесткая, совсем как мужчина.
Я знала, что это неправда и что графиня, когда нужно, может быть сама нежность и сама благовоспитанность, но все-таки… все-таки от того, что Лескюр не очень восторженно отозвался о ней, я ощутила странное облегчение.
– Она хороший агент? – спросила я недоверчиво.
Облачко пробежало по лицу маркиза, синие глаза помрачнели. Наверно, решила я, он боится, что она слишком нервна и своей невыдержанностью многое может испортить. Но чего теперь можно бояться? Графиня поехала в Англию, там она встретит только друзей. Это в Париже ее нрав мог сыграть с ней дурную шутку.