Я затаила дыхание от боли и страха. Эти слова будто ножом полоснули меня по самому сердцу.
4
В камере был обыск. Такие набеги тюремщиков происходили примерно раз в месяц, и все заранее об этом знали. Узники прятали вещи, которыми дорожили, в давно приготовленных тайниках, вывешивали за окно, зарывали в золу камина. Изъятию подлежали, прежде всего, острые предметы – вилки, бритвы, ножи, а также чернила, бумага и спиртные напитки.
На этот раз ищейки явились со сторожевыми собаками, и сидеть в камере, пока продолжался обыск, не было никакой возможности. Да у меня и не было ничего, за что я могла бы бояться. Чернила мне снова принесет тот самый тюремщик, что сейчас помогает делать обыск. Я села на солнышке, развернула книгу, позаимствованную у одного из заключенных. Это был какой-то мистический роман, и назывался он «Монахиня в сорочке». Я пыталась читать, но чей-то голос раздался рядом со мной:
– Не помешаю?
Я подняла глаза и улыбнулась.
– Нет, совсем нет, виконт. Я всегда рада поговорить с вами.
Арман де Сомбрейль сел рядом, вытянул длинные скрещенные ноги. Это был молодой человек, красивый, умный и насмешливый. Его отец, старый герцог де Сомбрейль, был недавно казнен, его старший брат служил в Англии графу д'Артуа – словом, это был юноша из очень роялистской семьи.
– Как вам нравится переполох, учиненный у нас в камере? – спросил он.
– Я привыкла к этому, виконт. Мне кажется, что осталось очень мало из того, чем революция еще могла бы меня удивить.
Брови его поползли вверх.
– Да? Вас не удивляет даже сегодняшнее празднество? Это очередное проявление сумасшествия, не более. Нет, – саркастично протянул он, – такого уже, пожалуй, никогда не будет… Робеспьер объявляет себя мессией, новым папой римским – подумайте, как несчастливы наши предки, мадам, ведь они пропустили такое событие!
Сегодня было 8 июня, так называемый праздник Верховного существа, странным образом совпавший с христианским праздником Троицы. Некоторое время назад Конвент принял декрет, предложенный Робеспьером и устанавливавший новую систему государственных праздников. Верховное существо – это был новый Бог…
Естественно, ведь католицизм был уничтожен, а поклонение Разуму – гильотинировано. Надо было придумать какую-нибудь новую религию. Робеспьер желал бы, как в древности, стать первосвященником и пророком. Нынче он изображал себя Магометом, учреждающим новое верование.
В Париже царствовали голод и страх, но Париж украшался. Тысячи каменщиков трудились над созданием амфитеатра против Дворца равенства. В жилых кварталах подправляли облупившуюся краску домов, закрывали большими щитами то, что могло нарушить величественную картину. На Марсовом поле выстроили огромную гору с храмами и гротами, увенчанную мощным дубом и колонной; здесь восседали депутаты Конвента во время торжественного парада. Мелодия гимна в честь Верховного существа разучивалась очень организованно. Школьников гоняли в Музыкальный институт, взрослым приказывали собираться по секциям.