– Мама? – прерывисто и как-то недоверчиво произнес Жанно.
Я вскочила на ноги, не помня себя от гнева. Подросток, с которым Жанно дрался, был в двух шагах от нас; я подскочила к нему и залепила такую пощечину, что; у него голова мотнулась в сторону; потом, подняв руку, словно готовясь снова ударить, взглянула на гражданина Корню.
– Вы мерзавец! – воскликнула я в бешенстве. – Вас убить мало! Проклятый выродок!
Лицо у меня было искажено гримасой ярости, глаза метали молнии. Во мне вдруг проснулись силы, о которых я даже не подозревала, и, по-моему, все вокруг поняли, что со мной шутить опасно, – особенно тогда, когда я в таком состоянии.
– Вы… вы накажете моего сына? Ублюдок!
Я вернулась к Жанно, порывисто обняла. Дыхание у меня было учащенным, грудь высоко вздымалась. В тот миг я полагала, что если бы подожгла этот приют и увидела, как он сгорит, – то и это было; бы недостаточным возмездием.
– Возмутительно! – произнес Корню. – Кто вы такая; и что здесь делаете? Я вышвырну вас вон за оскорбления!
– Не трудитесь! – отрезала я. – Мы ни секунды не останемся в вашем противном обществе.
Я взяла сына за руку.
– Пойдем, Жан. Их Бог накажет за то, что они сделали.
Корню преградил мне путь.
– Оставьте мальчика, гражданка, он наш воспитанник.
– Это моя мама! – гневно воскликнул Жанно. – Моя мама, сударь!
При слове «сударь» лицо Корню перекосилось.
– Ты хочешь сесть в карцер?
– Я вас не боюсь! – вызывающе произнес Жанно. – Можете сами теперь строгать свои гробы.
Я сочла, что мне пора вмешаться.
– Послушайте, господин Корню, не советую вам повторять слова о карцере. Предупреждаю вас, не переходите границу. Вы не знаете, с кем имеете дело.
– С кем же? – спросил он саркастически.
– С женщиной, которая очень много времени провела в тюрьме. Советую вам избегать со мной встреч. Тюрьма меня многому научила. И если для того, чтобы забрать сына, ж должна буду убить вас, я так и сделаю, имейте в виду!
Я сама не знала, что говорю, но испытала огромное удовлетворение, увидев замешательство на лице Корню. Он отступил в сторону.
– Если сын – драчун и грубиян, то уж мать – самая настоящая преступница, – произнес он нам вслед.
Я обернулась.
– Вы правы, господин Корню. Советую вам помнить об этом всегда.
Мы с Жанно шли к выходу, где нас должны были ждать Маргарита и Шарло.
– Скажи, мой мальчик, ты ведь пошутил тогда насчет гробов, не правда ли?
– Нет. Я не шутил. Я сказал так, потому что мы и правду делали гробы.
– Вы? Дети?
– Да. Мы плотничали.
«Он даже слова такого раньше не знал», – подумала я.
14
Стефания, увидев, что я вернулась с двумя мальчиками и Маргаритой, пришла в ужас. В ее глазах плескалось такое отчаяние, что мне стало не по себе.