— Ну, в принципе если внимательно изучать, то может. Наверно может. И как он ее заполняет, и каким почерком, и куда он летает и на какие испытания. Все это она может рассказать. Отсюда можно сделать выводы. В принципе летчик разговаривает с неодушевленными предметами, то его сразу списывают.
(По-видимому, у моего пациента возник перенос чувств на меня как на представителя медико-психологической экспертизы, к которой я никакого отношения не имею.)
— Ну, это же психологическое упражнение и не более…
— Я и так открытый?
(Защита или закрытость с помощью выражения своей открытости.)
— Хорошо оставим неодушевлённые предметы. Чтобы бы рассказала о вас ваша дочь?
— Я у младшего не спрашивал и у старшей не спрашивал. Но старшая мне иногда говорит, что «Пап, я тобой горжусь!» И честно говоря у нас такое отношения в семье, что не принято, говорить какой ты у меня хороший или какой ты у меня плохой.
— Есть люди, для которых главной ценностью жизни являются экстремальные ситуации, при выходе из которых они ловят кайф. Элемент экстрима в вашей профессии был часто? У вас были пограничные ситуации между жизнью и смертью?
— Для начала немного статистики. Когда был юбилей школы лётчиков-испытателей, там взяли списки всех выпускников и подвели статистику. Выяснилось, что до пенсии не дожил каждый третий. Как, неплохо? Это ответ на ваш вопрос. Ситуации бывают у каждого лётчика-испытателя. Когда лётчик из неё выходит, его задача грамотно проанализировать, выработать рекомендации себе или другим. Всё-таки, лётчик — это осознанная профессия, он не экстремал, ни в коем случае. Я лазаю в горы каждый год, я на параплане летал, но это не значит, что я гоняюсь за адреналином. Привлекает что-то другое: красота гор, радость скольжения на горных лыжах со склона. Когда появились парапланы, мне стало интересно, как можно летать на тряпке. Это получение удовольствия от жизни.
(И всё- таки это компенсация полётов, которых так не достаёт моему пациенту.)
— На западе лечат наркоманию с помощью парапланов, есть специальная секция, и знаете — эффективность очень высокая.
— Я даже в этом не сомневаюсь, потому что человек, попадая в небо, становится чище. Он понимает, что он творил на плоскости, всё это мелко, ненужно. Можно жить в трёхмерном пространстве. Два года назад мои две дочери прыгнули в свободное падение. Я просто счастлив, что в их глазах был восторг. Они открыли для себя трёхмерное пространство.
— Главное, что вы сроднились со своими девочками по ощущениям…
— Они почувствовали, что жизнь не замыкается на плоскости. Это замечательно.