(Моему пациенту лучше и быстрее посмотреть телевизор. Очевидно, он суетится, куда-то спешит, боится не успеть. Отсюда всеядность, о которой он говорил выше. Отсюда бессознательный страх перед нечто долгосрочным, более глубоким. Этот страх обусловлен той хронической несвободой, в которой пациент пребывает, но из которой желает выйти в «новой» жизни, но ему это не удаётся даже на данном сеансе. Поэтому, мой пациент, практически на протяжении всего сеанса, перебивал меня и отвечал на мои вопросы, не выслушав до конца самого вопроса. Складывалось такое впечатление, что он ощущал страх не успеть выговориться. Казалось бы на лицо явная открытость пациента. Но так ли всё это?)
— И всё-таки, складывается такое впечатление, что вы в состоянии духовного кризиса и переосмысления?
— Я когда-то лет пятнадцать назад жутко переживал. А правильно ли я живу? Правильно ли все сделал? Оставил ли след на земле? Я себя измучил этими вопросами. Мне казалось, что я вот… писал, у меня получалось. Я бросил.
(По-видимому, это опять было проявлением страха перед более глубоким и долгосрочным).
Я сейчас пописываю немножко. Ведь писательское ремесло как спорт. Нужно каждый день держать себя в форме. Писать, писать и писать. Ну, вот я уже начал себя закапывать. Сегодня у меня нет такого ощущения. Я в колоссальном темпе пытаюсь сделать как можно больше того, что я умею, что я могу, что нравиться его Величеству зрителю. Я не люблю выходные, ненавижу праздники, каникулы, отпуск. Я хочу больше отдавать.
(По-видимому, мой пациент пришёл к этапу зрелости и в нём заработал духовно-смысловой механизм творчества. Творчества не ради личностных потребностей, а вопреки их).
— Это зрелость? Теперь вы творите не ради, а вопреки?
— Нет, нет, нет.
— Вы вышли, на зрелую стезю…
— Просто я хочу сделать детский канал. Мне это не дали. И сейчас они без меня выделывают. Но я сделал главное, я раскачал лодку. Я её так раскачал, что президент России уделил большое внимание детям.
— Что вы переживаете? Ведь итак «Ералаш» стал частью детского общественного сознания.
— Ералаш изменяется как страна. Он не бежит впереди паровоза. Я должен думать о душах творцов-художников, которых очень легко обидеть, очень легко расцарапать. Это не только дети. Это и все режиссеры. Они как дети.
(Согласно, З. Фрейду люди всегда остаются детьми.)
— По-видимому, где-то откладываются негативные переживания, вызванные вашими негативными деяниями и грехами?
— Нет… нет. У меня такого нет. Я всегда живу с Богом.
(Это защита отрицанием. Ведь грусть и уныние пациента и есть расплата за грехи. Как говорится, не унывают только безгрешные идиоты.)