— Вы с Германом Титовым не были знакомы?
— Ну, как же не был. Он сосед мой был. Я с Германом Степановичем ещё как был знаком.
— На ваш взгляд, он переживал из-за того, что не стал космонавтом № 1 или в конце своей жизни забыл об этом?
— Я думаю, что переживал.
— И всё-таки, он эту психотравму через всю жизнь пронес или все же забыл об этом в конце своей жизни?
— Нет. Он это не забыл. И потом, я думаю, что такое у каждого случается.
— И всё-таки, не стать космонавтом № 1 — не у всех случается…
— Есть такая вещь. Особенно жалко, если люди вообще не слетали, но были в отряде. У человека остается это переживание.
— А может быть, кончина Титова была связана с этим переживанием, которое стало пусковым механизмом для начала болезней?
— Я думаю, что несмотря на то, что он был космонавт № 2, то его руками рвали везде. Тем более, что Юрий Гагарин погиб. Просто сейчас нет такого интереса к космосу. Раньше Герой Советского Союза, космонавт мог в любой кабинет зайти. Он был человек влиятельный. Некоторые бескорыстно любили космонавтов. Другие понимали, что он где-то что-то может сказать. Хорошо одаривали, приглашали, на руках носили. А сейчас, какой-нибудь певец, скорее, войдет в какой-нибудь кабинет. Поэтому у нас сейчас с этим проблем нет. Нас сейчас уже не испортишь.
— Герман Титов был космонавтом № 2, а вы свой номер знаете?
— У меня № 065. У нас номера идут по знаку. Давали знак «Летчик-космонавт». В начале медаль «Золотая Звезда».
— Вы не забываете о своих корнях, о Дагестане?
— Не очень часто туда я езжу. Сейчас, во-первых, туда билеты стоят как за границу слетать на самолете. Ну иногда летаешь. Во-вторых, там уже другая обстановка.
(И всё-таки попробую затронуть тему об амбициях и самомнении моего пациента.)
— Стоит ли в Дагестане в честь вас памятник?
— Ну, я же еще живой. Пока мы живем, нам его не ставят.
— Вроде бы раньше ставили при жизни?
— Нет это у нас было для дважды Героев Советского Союза. Им ставили бюст на родине. Но я, слава богу, единожды герой, мне второй звезды не давали, и поэтому мне не поставили бюст.
— А вопрос такой поднимался?
— Они может быть и поднимали, но был уже закон принят, согласно которому мене бюст не положен.
— И всё-таки насчет памятника вопрос сам народ поднимает?
— Да нет. Никто не поднимает. А зачем?
— Чтобы воспитывать поколение.
— Вы знаете, когда человек живой, надо на живом воспитывать поколение. Если на живом не воспитывают, зачем памятник. Они подождут, когда уже не будет живого Мусы Манарова. Тогда памятник сделают. Ведь для этого надо очень великим быть, чтобы при жизни поставили. Ну все-таки я не настолько велик.