Джин рассмеялась.
– Ты не знаешь точно, сколько лет твоей дочери?
Ребус выдавил из себя улыбку.
– Дело не в этом. Я хотел сказать, что она инвалид, но тебе, наверное, это не интересно.
– О-о!… – Джин некоторое время молчала, потом посмотрела на него. – Но для тебя это важно, – сказала она. – Иначе ты не заговорил бы об этом сейчас.
– Пожалуй. Впрочем, дело понемногу идет на лад. Насколько я знаю, Сэмми уже ходит со специальными «ходунками», – эта такая прямоугольная рама на четырех ножках, – так что надежда есть.
– Это же замечательно! – воскликнула Джин.
Ребус кивнул. Ему не особенно хотелось рассказывать всю историю. Джин, очевидно, это поняла, так как вопросов больше не задавала.
– Как суп, нравится?
– Очень неплохой суп.
Минуту или две они молчали, потом Джин спросила о его работе. Это были обычные вопросы, которые задают малознакомому человеку. Обычно Ребус чувствовал себя неловко, когда ему приходилось рассказывать о службе в полиции. Ему казалось, что на самом деле большинству это не интересно, а если и интересно, то только в усеченном виде: без самоубийств и вскрытий, без вспышек ревности и депрессий, приводящих человека за решетку, без пьяных побоищ субботними вечерами, без киллеров и наркоманов. Ребус всегда боялся, как бы голос не выдал его увлеченности профессией. Правда, методы и результаты полицейской работы часто казались ему сомнительными, но сам процесс расследования его буквально завораживал. Ребус чувствовал, что такой человек, как Джин Берчилл, сможет заглянуть ему в душу достаточно глубоко и увидеть то, что он предпочел бы скрыть. Например, она могла догадаться, что его любовь к работе объясняется по большей части самой обыкновенной трусостью. Почему, спрашивается, ему так нравится сосредотачиваться на мельчайших подробностях чужих жизней, на чужих проблемах? Уж не потому ли, что таким образом он мог уйти от необходимости взглянуть в лицо собственным недостаткам и слабостям?
– Ну, закуришь ты наконец эту штуку?… – весело осведомилась Джин. Ребус опустил взгляд и обнаружил в руке сигарету, которую он, по-видимому, уже давно вертел в пальцах. Рассмеявшись, он спрятал сигарету обратно в пачку.
– Вообще-то я действительно не возражаю, – сказала ему Джин.
– Я сам не заметил, как ее достал, – объяснил Ребус и добавил, чтобы скрыть смущение: – Ты собиралась рассказать о других куклах.
– После того как поедим, – твердо сказала Джин.
Но после десерта она попросила счет, который они оплатили вместе. Через несколько минут Ребус и Джин уже выходили на улицу, начавшую понемногу согреваться под лучами полуденного солнца.