– Фигня, вчерашний день, телеконференция как телеконференция. – Антон тоже был несколько потрясен, но по другому поводу – неожиданно высоким качеством связи.
А транслирующая камера продолжала перемещаться над столом, за которым собрались люди, распоряжающиеся этим городом. Собрались не ради Шрама – кто он такой, чтоб сбегаться на его зов? Собрались планово, но учли его пожелания, подкрепленные ручательством Праслова, что повод серьезный, и организовали, как выражались во времена перестройки, телемост.
Камера дошла до края стола и сейчас уже показывала пол. По экрану сверху вниз проскочил зигзаг и картинка поменялась. Начала работать другая камера, дающая боковой обзор. Сейчас она брала спину человека, сидящего в торце стола. Но вот повернулась влево, затем резко ушла вправо, прошлась над головами, забирая вверх. Монитор показал хитросплетения трубок и арматуры, полуразобранную трибуну, фанерную сказочную избушку, над ней промелькнула надпись «Советы садоводам», удалось разглядеть щит, драпированный материей под морскую волну, юпитеры...
– Это же телестудия! – догнал Сергей. – Они арендовали телестудию.
– Ну, естественно. – Исключительно ради массажа Праслов растирал обнаженный торс полотенцем. – Без проблем находишь аппаратуру и строишь техников. Им до фонаря, где собираться, лишь бы не мешали. А им нигде поперек не рыпнутся.
Допущения в эфир посторонних реплик не опасались – гарнитура включалась на передачу только тогда, когда палец давил на кнопку. Палец отпускал – режим молчания с этой стороны.
– Не ясно, нас-то видят? – Сергей ощущал себя не в своей тарелке, в очень уж непривычное качество он сам себя вплющил. – Где связь? Мы все сделали правильно?
Антон пожал плечами.
– А как же! Нам остается зависать на линии.
– Я помню, как мы в пятидесятых в коммуналке ходили к Горшковым на «Свадьбу в Малиновке». Собиралось до двадцати человек, экран всего-то с органайзер, полосы бегут, но мы преем, затаив дыхание – ведь чудо! – заполнил паузу ностальгией по утраченной Родине Талалаев. – И вот дожил...
– Тихо! – прервал излияния Шрам.
– Включились... Заработала молотилка... К нам присоединились жители Крайнего севера... Шрам, он, узнаю... С колумбийской братвой хочу так побазарить, в глаза им, сукам, посмотреть... Сокол, Сокол, я – Писец, вижу танки, нам... – Услышали в камере.
Трансляция вывела им сейчас на монитор экран внушительных размеров, на котором Шрам узнал сперва рубашку, затем признал самого себя, а также увидел, что в эфир уходят находящиеся за его хребтиной верхний край шконки и отрезок серой стены с похабенью из «Плейбоя».