...Бледный, потный, уставший, будто разгрузил вагон, Григорьев повторил то, что попросили повторить:
– ...С начальником изолятора Холмогоровым Игорем Борисовичем. – крысиным писком выдал он имя, на которое шустрил. Выдал он человека, которому относил долю, и которого почитал за главаря по тюремному беспределу.
И протянул запиликавшую трубку адвокату.
– Вот и славненько. – Человек в бабочке, вопросами направлявший телефонный разговор прапорщика со Шрамом, удовлетворенно потер ладони. Он не спешил выдирать трубку из онемевших рук Григорьева телефонную трубку. – А теперь, мой дорогой, вам ничего не остается, как позвонить жене и теще. Сочините что-нибудь... Да мы с вами вместе, дражайший, сейчас и придумаем объяснение, зачем той и другой нужно срочно лететь в аэропорт. Там и встретитесь. Девочку привезут туда же. А вас мы доставим сами. И не забудьте ваши экземплярчики договора об отторжении вашей собственности в мою пользу. Покажете жене и теще, чтобы поняли, что здесь у них ничего не осталось. Да не переживайте вы так! Эко дело, подумаешь, Родину меняете...
Притихший северный город дремал. Дремало над головой черное небо. Серебром по черному расписала себя ночная Нева – отражениями фонарей, подсветкой мостов и дворцов, блужданием корабельных прожекторов.
Ветеран каботажного плавания буксир «Самсон» заглушил шестьсот дизельных лошадей и сейчас дрейфовал посередке невского фарватера. Железными мачтами кранов щупал космос кораблестроительный завод. С другого берега подмигивали окошки «Углов». А если напрячь шары, вдалеке можно было высмотреть и контур другой городской архитектурной достопримечательности – основных «Крестов». Но нам туда не надо.
– Извращенческие у тебя идеи, Колобок.
– Шрам сказал, чтобы в обязаловку оставили говнюку полшанса.
Волны щипали буксир за трудовой борт, пытаясь забраться повыше.
– Где ты видишь полшанса?
Ветер не давал волосам покоя, ветер не давал отдыха андреевскому флагу на корме, сам себя распалял.
– Про американца Гудини слышал? Он выпутывался из таких засад как «ха!», ему это было, что тебе мимо очка поссать. И потом у меня отец и братан в боцманах служили, не забывай.
Подошел Петро.
– Готово, можно начинать.
Но прежде они докурили, опустив локти на фальшборт, глядя на мрачную громаду «Выторых крестов». Отсюда, с невского простора, СИЗО казался древним замком, в редких бойницах которого скупо горят одинокие факелы.
Светляки сигаретных огней полетели в воду. С кормы перешли на нос.
– Значит, говоришь, полшанса ему подарили? – Шатл лег животом на фальшборт, свесился вниз, вгляделся.