– Падло! Ублюдок! – второй вертухайчик выхватывает дубинку. Замахивается, и тут зек отпускает свой край. Так как он держал со стороны выреза, то пакет обвисает в клешнях дубаря отверстием вниз. Содержимое неумолимо просыпается на пол.
Надзиратели, с дубиной, с пакетом, с ключами и четвертый, завороженно глядят только на пеструю россыпь пуговиц, отскакивающих и откатывающихся в разные стороны, на листопад порнографических открыток размером со спичечную этикетку, на подскоки конфет-"подушечек". И даже цепная сука закашливается лаем не на уголков, а на конфетный град. Внимание от контингента полностью отвлечено. И дубаки пропускают бросок. Слаженный, обговоренный бросок сразу на четверых вертухаев. И персонально на овчарку.
Ни один попкарь ни дрыгннуться, ни рыпнуться, ни заорать толком, ни дубьем воспользоваться – не успевает. А сука таки загвоздила до крови чью-то добровольную пятерню. Но портянкой ей перекрутили пасть, перекрыли кислород и тюкнули меж острых ушей каблуком бутсы, чтоб не участвовала и путалась.
А дубарей валят и бьют. Завладевают резиновым усмирителем и лупят им.
– Вяжи их! Вяжи!
Один дубак здоровый попался. Разбрасывает насевших, ревет «На помощь!», но на него наваливаются подоспевшие от вертухая, который уже связан. От овчарки, которую удавили.
– На, падла, на, на! – с каждым «на» носок советской выделки кеда мстит вертухайскому телу. Попкарь лежит, закрыв череп руками, смиренно пережидая расправу.
Слышно, как кто-то говорит:
– Тебе бы не Кукловодом кликать, а Пакетом.
– Братва! Запасы! У дубарей запасы! Которые нам втюхивают! Где-то здесь!
– В дежурке ихней мусорской, где еще! Айда!
– Рвем отсюда, – пытается кто-то перекричать остальных. – На прорыв! Из корпуса! К воле!
– Хаты отпирать! Братву выручаем! Дежурку берем, айда!
И толпа валит к решетке, в замке которой торчат ключи.
Этого они не планировали. Предположить такого не могли. Бунт! В их владениях, которые они держали мертвой хваткой. Как такое могло случиться? Почему ситуация ушла – и так быстро – из-под их контроля. Подумаешь, чуть надавили ужесточением режима! Стучите в свои миски, жалуйтесь – чем больше, тем лучше – голодовку объявите. Зачем же сразу идти на захват.
Холмогоров опять вышел в приемную. Не терпелось в кабинете среди молчащих телефонов и растопырившихся по горшкам алоэ. Разумеется, не выпуская рацию из рук. В кармане обернутая от стыда в газету брошюра «Как уберечься от сглаза». Интересненько, а можно сглазить весь сизо оптом?
– Игорь Борисович, мне перепечатать письмо в «Ленэнерго»? – подняла на шефа голубые глаза секретарши Верочка.