– Не понимаю.
– Это, пожалуй, даже хорошо. Но запомните: если никто, даже Карачаров не сможет вам помочь – это сделаю я. Но тогда…
Наконец-то они затворили дверь.
Какой-то миг казалось, что Зоя и капитан бросятся друг к другу, обнимутся, понесут околесицу, смысл которой не в словах, а во всем сразу: в голосе, дыхании, взгляде. Мгновение прошло; оба устояли. Устюг проглотил комок. «Я тебя люблю, – хотел сказать он, – сильнее, чем всегда»… И спросил сухо:
– Почему не действует анэмо? Что ты с ним сделала?
– Да просто уничтожила, – сказала она небрежно, сразу же попав в тон. – Весь запас.
– Ах, вот в чем дело. Ничего. Синтезируем.
– Не получится: рецепт тоже уничтожен.
Будь она мужчиной, капитан вряд ли сдержался бы. Но сейчас лишь стиснул зубы.
– Ты сердишься, потому что я не выполнила твоего указания? Но врач, как судья, не подчиняется никому.
– Ты ничего не понимаешь. В любой момент все может вспыхнуть, и пойдет такое…
– Ничто и не затухало. И, как видишь, все живы. А ты боишься?
– Не стыжусь признаться. Мой долг – сохранить людей. И твой тоже.
– Я и выполняю его. Берегу людей. А не просто мыслящую органику.
– Ты… ты решила, что лучше меня знаешь, что нужно и чего не нужно на корабле?
– Нет: ты не успел передать мне все свои премудрости – слишком мало мы были вместе…
– И поэтому ты выступаешь против меня?
– Не против тебя! За себя. Я борюсь за себя, и раз мое отношение к тебе – часть меня, то я борюсь и за то, чтобы сохранить его, а не задушить.
Ее отношение ко мне, подумал Устюг невесело. Интересно было бы узнать, каково оно: любовь или ненависть?
Наверное, мысль эта была написана у него на лице, потому что она сказала:
– Тебе все равно, что я теперь думаю и чувствую. Но так, как было, больше не будет. И давай закончим на этом.
Он хотел еще что-то сказать. Не сказал. Повернулся. Перед ним была дверь. Дверь, подумал он. Слишком часто в последнее время приходится закрывать двери с той стороны. А в какой стороне находится дверь, которую нужно открыть?
Он уходил по коридору, стараясь, чтобы шаги звучали уверенно, ритмично, словно ему сделали инъекцию и все неурядицы показались смехотворными, не стоящими того, чтобы тратить на них силы, отнимая их у более серьезных дел.