Парни, продрогшие и ворчливые после ночи под парусом, оглянулись и дружно захохотали. Опешивший кормщик, по-моему, в первый миг думал обидеться, но потом посмотрел на вождя и сокрушённо мотнул головой:
– Что за море! Не первый год здесь хожу, а всё попадаюсь.
Славомир говорил – их Варяжское море два раза в сутки тяжко вздыхало, наступая и отступая, и камни зло скалились там, где полдня назад прошёл бы самый грузный корабль. Ещё диво, которое я вряд ли когда-нибудь погляжу.
Лодкой завели якорь, бросили на берег мостки. Собрали подсохшего плавника и разложили между камнями костёр – воевода позволил сварить горячего, только предупредил, чтобы не было дыма.
К тому времени наш спасённый пришёл в себя окончательно. Любое движение болезненно отзывалось в измученном теле, но глаза прояснились – яркие, тёмно-серые, с желтизной возле зрачка. Он показался мне ещё красивее прежнего. Дуре-девке много ли надо?.. Тайно трепеща, я бегом принесла ему с берега жидкой горячей каши и тёмно-красного копчёного мяса на хлебной горбушке. Я даже нарезала мясо, чтобы легче было кусать. И тут подошёл воевода и сел подле него на скамью:
– Что скажешь, друг?
Я думаю, вызволенный успел уже распознать вождя. Он хотел приподняться на локте, но не получилось. Он сипло отмолвил:
– Я не твой человек, чтобы ты меня допрашивал.
Мстивой сощурил глаза, как будто хотел улыбнуться. Но не улыбнулся. Не торопясь поднялся и зашагал прочь между скамьями. Нежата, несший на берег свёрнутое одеяло, оглянулся и пригрозил:
– Будешь дерзить, велит воевода выбросить тебя за борт.
Человек смерил Нежату насмешливым взглядом:
– А я его не просил меня оттуда спасать…
Молодой воин так и не выдумал, чем осадить. Я поставила мисочку на скамью:
– Ложку удержишь?
Он вывернул шею, чтобы меня разглядеть. Хмыкнул:
– Оружием балуешься, а голосишко девчоночий.
Вот я и увидела, как он улыбался. Но что-то мало радости было мне от этой улыбки. И ожидание праздника померкло быстро и невозвратно. Я ещё уговаривала себя не судить по первым словам, о которых он сам, скорее всего, потом пожалеет… но глубоко внутри уже знала: он не тот, за кого я сперва его приняла.
– Раньше меня иногда звали Некрасом, – дожёвывая хлеб, сказал человек. – А как я тут оказался, дела вам нет.
Я пожала плечами. Допытываться, ещё не хватало.
Днём, когда все проснулись, меня подозвал воевода. Он держал в руках Спату. Он часто сводил нас по двое – чтоб не засиживались. С иными ратился сам. Мне ещё не доводилось с ним драться. Я подошла, вспоминая о Посвящении, загодя чувствуя в животе знакомую ледовитую пустоту…