– Я… это, городской, ой! Городская. Но жить буду у вас, пока, временно. Так Маргарита Львовна сказал.
При упоминании о жене мысленное выражение на лице Козлодоевского сменилось брезгливым:
– А где Маргарит Львович, Лев Маргаритыч, кстати? – поинтересовался он у Филимона.
– А я никого постороннего тут не видела. Никаких мужчин.
Козлодоевский улыбнулся и похлопал Филимона по щеке:
– Я имею в виду супружницу свою, глупышка. Куда мадам гренадерша отправилась?
– В парикмахерскую.
– О, мадам нету дома? – оживился Козлодоевский, его потные рученки потянулись к Филимону, – Это меняет дело. А пойдем, прелесть моя, я тебе свою коллекцию марок покажу. Ты любишь марки?
Филимон пытаясь отстраниться от возбужденно дышащего Аниона Генриховича, замер. Коллекция марок?! Это интересно. И где же это он ее хранит?
– Да, хочу, – изображая робость со смесью любопытства, согласился Филимон.
Козлодоевский не мешкая потащил горничную из кабинета, через пару минут Филимон сообразил, куда его так настойчиво приглашают «посмотреть марки». В спальню супругов Козлодоевских. Еще минута и придется себя раскрывать. Но тут в коридоре раздался звук отворяемой двери и визгливый голос Маргариты Львовны (показавшийся Филимону сейчас пением Райской Птицы) завопил:
– Фаина, Фаина, веди Теодорочку, я ее выгуляю. Девочка моя, совсем засиделась.
Услышав глас супружницы, Антон Генрихович побледнел, проскользнул мимо Филимона в одну из комнат, показывая знаками, что его нет и не было. Филимон вздохнул с облегчением. Так, его нравственности пока ничего не угрожает. Сегодня, А завтра? В том, что Козлодоевский доведет начатое до конца, Филя уже не сомневался. Козлодоевскому было все равно – красавица перед ним или уродина. Как говориться, некрасивых женщин нет, бывает только плохое настроение или импотенция.
Филя вывел Теодору «мамочке» и отправился в свою комнату. Пусть Козлодоевский сам объясняться с женой. Как и когда он появился в квартире.
Первое утро рабочего дня оставило у Филимона Аркадьевича неприятные впечатления. Он совершенно не выспался ночью. Спать лег поздно, с непривычки руки и ноги гудели, в каморке было душно, кровать оказалась жесткой и неудобной. В довершении ко всему, едва Филимон заснул, как был разбужен попыткой проникновения на свою территорию неприятеля, в лице Антона Генриховича. Еще вечером, укладываясь спать, Филимон заметил, что на дверях изнутри отсутствуют замки или какие-либо щеколды. Это ужасно не понравилось Филимону. Необходимо было чем-то обезопасить себя. В качестве запора послужила тумбочка, придвинутая к дверям, В качестве сигнализации парочка – железных банок из-под горошка, куда были вставлены несколько столовых ложек. Банки были установлены на тарелку, позаимствованную на кухне.