– А где этот замудонец Фирс? – осведомился затем ретивый гастролер из столицы. – Че-то не вижу я его гугнивого грызла. Ласты он склеил, что ли, от местных сифозных блядей? Такая жинка овергеймная, а он вперед нее выезжает на эту… периферию.
– Да вот он, – спокойно сказал Романов, по всей видимости, привыкший к таким словесным курбетам в исполнении Аскольда, – по моему, его сложно не заметить.
– А, здорово, кессанек! – рявкнул Аскольд, тыча Фирсову пальцем с накрашенным обкусанным ногтем куда-то в район солнечного сплетения. – Где тут какая-нибудь, тачанка, не подогналась… типа колымагу подогнали, или вы думаете, что я по этому дурацкому городу буду пешкарусом рассекать? На джипе не поеду. Только на «лиме» или на «шесть ноль-ноль»!!
Очковая Змея все с тем же каменным выражением подвел столичного гостя к черному «Мерседесу» и распахнул перед ним заднюю дверцу:
– Пожалуйста.
В машину сели один из аскольдовских телохранителей, Тременс, Фирсов и – Сережа Воронцов. Последнего буквально затолкнул в салон Фирсов, который был так замысловато приветствован Аскольдом. Другие телохранители и прочий персонал, прикомандированный к «звезде», должны были поехали на здоровенном двухъярусном «мерсовском» автобусе, в который погрузили аппаратуру и реквизит.
– И как тебе этот городелло? – не унимаясь, продолжал Аскольд, дергая за руку невозмутимого Романова. – Че тут… существовать можно?
– Можно, – сказал тот.
Аскольд покосился на Сережу Воронцова, но ничего по его поводу не высказал, а продолжил рассыпаться в мелких кудрявых словах:
– А то мне какой-то жесткий осел тамбурил, что ему тут чуть рога не отполировали… да, этот puto Отарик продвигал, что его послали на хер, дескать, вся площадь скандировала. Хотя такому уроду, как он, пробить в контрабас – милое дело. Он, в принципе, уже и думал, что могут бока набить…hammer smashed face, блин. Еле сорвал копыта, вошь черножопая! Кстати, ты знаешь, – едва не ткнулся он носом в Романова, – что в Москве слово puto, наверно, скоро запретят по политическим соображениям?
– Почему?
– Потому что президент! Путин он, да? А puto – в переводе с мексиканского наречия испанского языка будет «пассивный педераст».
– А вы тут ни разу не были? – осторожно спросил Фирсов, держа руку на солнечном сплетении – том самом месте, куда восторженно тыкал пальцем Аскольд.
– Какой, на хер? – отмахнулся тот. – Хотел как-то раз приехать за компанию с проститутками из «Целок», т. е. «Стрелок»… да пережабился я чего-то там… а потом мне подогнали цеповой кокс, я его дернул, а потом соскочил на Ибицу на тусняк… ну, и забил на это гниляковое турне. Кстати, – живо обернулся он к Романову, – знаешь, что я хочу вставить в свой, с позволения сказать, репертуар? Не знаешь, нет, нет, нет?