В громадных колонках что-то булькнуло, Сережа повел плечами, довольно удачно подделав соответствующий прием Аскольда, и в зал полились первые аккорды мегахита «Привычка умирать», который еще совсем недавно оккупировал первые строчки всех существующих в природе российских хит-парадов.
Зал сотрясся от могучего вопля тысяч зрителей, на секунду перекрывшего даже фонограмму, но потом из громадных колонок громыхнуло так, что для Сергея на несколько секунд перестало существовать все, кроме этого душащего и раздирающего саунда.
И кто пишет такую диссонансную музыку, коварно ковырнулась мысль…
Когда Воронцов увидел это бушующее море поднятых рук, он отчетливо до жути почувствовал, что в каждой жилочке его тела трепещет и хочет вырваться трусливый вопль: все! это провал! карраул!! катастрррофа!! Он не только не чувствовал себя Аскольдом, Принцем, Андреем Вишневским – он даже не чувствовал себя Воронцовым.
Все мутно поднявшееся из глубин его существа вспуганное варево лучше всего укладывалось в форму, формулировку, фамилию, диагноз: Нищин.
Но с первыми же секундами действа паника неожиданно улеглась, и он, весьма впечатляюще выписав какой-то балетно-акробатический пируэт совершенно в духе подлинного Аскольда, бодро разинул рот под фонограмму.
И все прошло великолепно.
Концерт завершился. Сережа Воронцов стоял в гримерке и стирал пот со лба, когда к нему подошел Фирсов в сопровождении одной из танцовщиц шоу-балета.
– Недурно ты двигался, – одобрительно проговорил Фирсов. – Ребята из шоу-балета за тобой чуть ли не… почти не поспевают они за тобой, вот что. А ведь у них профессиональная подготовка. Ты это самое… не очень… а то, знаешь ли, еще в ночном клубе до утра отрабатывать. Хотя тебе… я думаю, сможешь.
Сережа поймал на себе пристальный взгляд миндалевидных темно-синих глаз стоявшей рядом с Фирсовым высокой девушки и отвернулся: нечего его так разглядывать. И подумал, что двигаться ему стоило хотя бы ради того, чтобы нельзя было поймать его в крестик прицела.
Сергей поднял глаза: девушка все еще смотрела на него, хотя Фирсов уже отошел. Потом она сняла парик, и длинные темные волосы упали на узкие плечи.
И Сережа узнал ее.
Это был Лена Солодова. Его школьная любовь. Та самая, в которую он был влюблен, та самая, с которой его так глупо, жестко и, быть может, непоправимо разметало.
– Ленка? – проговорил Сергей. – Ты?
– У тебя грим потек, – негромко сказала она. – И ты перестал играть Аскольда. Если бы ты продолжал играть его, мне бы тебя ни за что не узнать, потому что, как сказал сегодня Романов, ты прирожденный шут.