Теперь, когда угроза смерти миновала, отношение Зевса к ней стало немного мягче, во всяком случае, увидев ее испуганное лицо, он угрюмо заметил:
— Иди смелее, он не собирается отдавать тебя матросам.
Измученная постоянным страхом за его жизнь и охваченная новыми ощущениями, которые в ней всколыхнула любовь, Мария совершенно не была готова к тому, как встретил ее Габриэль в то утро.
Ее привели в небольшую комнату, где она никогда раньше не бывала. Ланкастер стоял у окна, повернувшись к ней спиной, и никак не отреагировал на ее появление: то ли с увлечением наблюдал за чем-то, то ли делая это намеренно.
Она с восхищением рассматривала его высокую фигуру: широкие плечи, крепкую спину, рельефные мышцы которой не могла скрыть тонкая ткань белой рубашки, узкие бедра, стройные ноги. Проходили минуты, а он по-прежнему не обращал на нее внимания.
— Вы посылали за мной, сеньор? — нерешительно спросила она наконец.
Габриэль медленно повернул голову. На какое-то мгновение Марии показалось, что в его взгляде промелькнула радость. Промелькнула и бесследно исчезла.
— Доброе утро, сеньорита, — произнес он отчужденно-вежливым тоном. — Благодарю за то, что вы оказали мне честь и встретились со мной. Я тем более рад, что вы, я уверен, все это время молились, чтобы мастерское владение вашего брата острым клинком избавило вас наконец от необходимости лицезреть меня.
Габриэль был очень бледен, черты лица во время болезни заострились, под глазами темнели круги, взгляд зеленых глаз был холоден и колюч. Его слова больно ранили Марию. Ее охватило чувство полной безысходности — он был уверен, что она действительно хотела его смерти, намеренно пыталась предупредить Диего об опасности, грозившей испанцам. Вспомнив, как она переживала за него, как неистово молилась за его жизнь, Мария не выдержала.
— Ты глуп, англичанин! — сказала она, сверкнув глазами. — После того как ты столько дней продержал меня взаперти, а теперь приписываешь мне мысли и деяния, на которые считаешь меня способной, ты действительно должен почтить за счастье, что я согласилась с тобой встретиться.
На мгновение Габриэль опешил.
— Я не собираюсь препираться с тобой, — рявкнул он, и в глазах его появилось уже знакомое Марии выражение. — Ты забываешься. Мой тебе совет — прикуси свой длинный язык, иначе мне придется как следует наказать тебя.
Дразнить его дальше было опасно, даже Мария понимала это. Она ничего не ответила, но, увидев ее язвительно скривившиеся губы, Габриэль проворчал:
— Ты можешь проклинать меня в душе сколько тебе угодно, но никогда, слышишь, никогда не забывай, что я твой хозяин! Ты моя раба и благодари Бога, что я гораздо лучше отношусь к своим рабам, чем твой брат когда-то относился ко мне!