— А, ну да, охрана животных, растений и прочее, от ротозеев и любителей приключений, — Вержбицкий понимающе покивал, но с не самым довольным видом.
— Именно, — продолжала Алина. — Причем общедоступная территория парка гораздо меньше по размеру той, куда доступ разрешен лишь для специальных экспедиций и людей, непосредственно работающих в Эверглейдс.
— Итак, возвращаясь к вопросу, — Бардин подвел черту под дискуссией на тему гражданских свобод. — Болота заповедника в закрытых участках и даймондбэки. Вы можете что-то сказать по этой довольно узкой теме?
Наговицына внимательно посмотрела на него.
— Странно, что вы именно об этом спросили. У вас есть информация и на этот счет?
— Какая информация? — брови подполковника поползли вверх. — На какой счет?
Его недоумение было таким искренним, что Алине снова стало неловко. Действительно, не могли же они — да и с какой стати ФСБ вообще это понадобилось бы? — отслеживать каждый ее шаг во время той злополучной командировки в Америку.
— Дело в том, — Ламанча была зла на себя за внезапный приступ паранойи и говорила не глядя на собеседника, — что даймондбэки весьма редко попадаются в непосредственной близости от болот. Их обычная среда обитания — хвойные леса, вересковые пустоши, песчаные пространства с редко растущими соснами и пиниями. Однако же…
Она подняла голову и посмотрела на Бардина.
— Однако же именно там я и была укушена змеей. Восточным ромбическим гремучником. Тем самым даймондбэком, который не слишком любит на болотах обитать.
— Жупел! — Геннадий посмотрел на часы. — Жупел! Фьють-фьють! Да где ты там шлендаешь, псина необразованная!
Он повертел поводок в руках. Вот этим бы поводком — да по собачьей заднице. Нельзя. Но врезал бы, честное слово. Славный пес, но дурашливый. С соплей видно было, что такой вот и будет — жупел. Анька упиралась, как могла — а он сразу, как только слово это вырвалось, понял, что другого имени щенку и не носить. А что из себя этот самый «жупел» как понятие представляет, Геннадию выяснять как-то не горело.
Елки-моталки, и стол ведь уже накрыт. Бутылка водовки ледяной испариной на том столе покрылась. От ожидания. Закусочка-захрусточка. День варенья. С Анькой на двоих.
А я в свой день варенья, как идиот, собственную псину с прописки дожидаться должен, подумал он. Вместо положенной первой — эх, до чего же первая славно идет! — стопочки.
— Жупел, стервец!
Геннадий оглянулся по сторонам. Да чего оглядываться, когда вон туда он и сиганул, шпаненок. В ту самую траву. Когда ж у района — или кто там всем этим заведует — руки дойдут и до этого пятачка? Да и до других тоже. Возле одних домов — красота. Диагональные тропки, народом протоптанные, бетонными плитами на радость тому же народу вымостили, траву истребили под корень, газончики соорудили. Вот как здесь, где он стоит. А в десяти метрах — трава по пояс. Если не по грудь. Да и в домах, что по ту сторону Шаумяна — та же опера. Хотя ему-то те дома что? Пусть у тамошнего народа голова и болит. У него свои проблемы.