Директор швырнул трубку на рычаги.
— Вот так.
Он резко встал, одернул пиджак и, сделав широкий жест в сторону стола, сказал:
— Это прибери куда-нибудь и давай домой.
— Слушай, Валера, сейчас же обзванивать наших надо будет…
— Домой, Сережа, домой. Ты свою долю с гаком уже отработал.
Телешов колебался, и Валерий Павлович повысил голос:
— Ну тебе что, в самом деле, приказ в письменном виде нужен? Давай, Сережка, шуруй в постель. У меня уже тут — он постучал пальцем по виску, — все по полочкам выстроилось.
Они вышли в коридор. Телешов закрыл дежурку на ключ, а директор, не оглядываясь на него, решительным шагом направился в сторону своего кабинета.
— Ну так все-таки как же, а, Сергей Михайлович?
Голос Кости прервал невеселые размышления Телешова. Он поднял голову.
— Что, Костя? О чем ты?
— Как оно все произошло? Как вам удалось?
Сергей вздохнул. Он знал, что участковым двигало не праздное любопытство, но еще и еще раз возвращаться к событиям прошедшей ночи ему очень не хотелось. Деваться, однако, было некуда, и Телешов, закурив очередную сигарету, стал рассказывать. Он предпочел не вдаваться в детали, особенно те, что касались его внутреннего состояния в момент схватки с гигантским гремучником. Говорил он коротко, без эмоций, просто давая хронологическую картину событий: пошел проверять, закрыты ли окна, услышал сдавленный визг кошки — и так далее. Рассказ получался сухим и даже обыденным, но Костя слушал едва не раскрыв рот. Сергей Михайлович завершил повествование приездом Алины и Кремера со следственной бригадой и развел руками:
— Ну вот, пожалуй, и все.
— Да-а-а… — протянул участковый, восхищенно глядя на бывшего учителя. — Как вы ее…
Он внезапно оживился и даже хлопнул себя ладонью по колену.
— Значит, все-таки можно! Можно, оказывается, гадину жизни лишить!
Участковый встал и заходил по комнате.
— Вот уже есть что людям сказать! Запастись чем-то, вилами, тяпками, да хоть граблями… Ведь все-таки можно!
— Нельзя, — резко и почти сердито отрезал Телешов.
Костя остановился и удивленно воззрился на него.
— Почему? Ведь вы же сами…
— Я сам чудом остался в живых. Не должен был, но остался. И то потому что Бог дураков милует.
— Зачем вы так-то… — в голосе участкового звучала обида.
— Затем, Костя, что с таким вооружением на эту змею идти — это прямиком к собственной смерти. Поверь мне, я эту смерть вплотную видел.
— Так что ж, на нее саму и смерти, выходит, нет?
— Есть, Константин Алексеевич. Обязана быть. Только посерьезнее, чем вилы с граблями.
Телешов встал и обнял милиционера за плечи.