– Думаете, они найдут его? – спросил я, чтобы хоть что-то сказать.
– Нет, – коротко ответила тетя. – Не найдут.
– Почему? – заинтересовался я. (По правде говоря, я и сам придерживался того же мнения.)
– Да потому, что рыться в снегу – просто глупо, – сердито ответила Дезире. – Вчера уже обыскали весь сад, но ничего не нашли. – Она поглядела на меня. – У тебя сегодня много дел?
– Никаких, – честно ответил я.
– Тогда одевайся – и пойдем со мной.
– Мы будем искать судью? – деловито спросил я.
– Нет, – отрезала Дезире. – Мы будем думать.
По правде говоря, я не очень понял, что она имеет в виду, но все равно побежал переодеваться. Все служанки куда-то запропастились, и когда я наконец вышел в сад, Дезире уже была там. Она нетерпеливо ходила взад-вперед по дорожке, пряча руки в белую меховую муфточку, и ее лицо раскраснелось от холода. Будь я д’Артаньяном, я бы непременно в нее влюбился.
– Готов? – спросила Дезире. – Тогда пошли.
И мы медленно зашагали вперед.
– Так о чем мы будем думать? – спросил я, когда молчание, на мой взгляд, слишком уж затянулось.
Дезире улыбнулась.
– Да все о том же самом, малыш. Жил-был почтенный старый судья, и однажды он взял и исчез. Вопрос: что с ним стало и куда он мог деться?
– Ну, что с ним стало, мы знаем, – возразил я. – Его убили.
– Да? И откуда же сие следует?
– Так ведь он исчез, – удивленно сказал я. – Если бы он просто умер, его бы уже давно нашли, но судьи нигде нет. Значит, его тело куда-то спрятали. А зачем прятать тело человека, который умер своей смертью?
Дезире улыбнулась:
– Ну ладно, тут я с тобой соглашусь. И куда же, по-твоему, его могли спрятать?
– Не знаю, – честно ответил я.
Дезире прищурилась.
– Представь, Люсьен, что ты – убийца.
– Я не хочу быть Кэмпбеллом, – обиженно возразил я.
– Ладно, – легко согласилась Дезире. – Тогда представь, что я – сыщик Лекок [7] , а ты – мой помощник. Ну так что вы думаете обо всем этом, инспектор Коломбье?
– Темное дело, месье Лекок, – печально сказал я.
– О, даже так?
– Да, месье Лекок. Намучаемся мы с ним, поверьте мне.
– Инспектор Коломбье, честное слово, я не узнаю вас. В конце концов, судья Фирмен – не какая-нибудь иголка. Не мог же он испариться, в конце концов!
– Что верно, то верно, – со вздохом согласился я, и тут меня осенило: – Но ведь убийца мог сжечь тело!
Дезире сделала страшные глаза.
– С прискорбием вынужден констатировать, инспектор Коломбье, что вы начитались романов некоего месье Габорио, – сурово сказала она. – Запомните, инспектор: даже курицу невозможно сжечь так, чтобы не осталось никаких следов, а человека и подавно.