— Я протестую против подобного обращения! — выкрикнул Владимир Сергеевич. Но тут у него заныла челюсть, по которой от души съездил Билли, и Городецкий, застонав, схватился за лицо.
Амалия подошла к своему кузену.
— Билли, — прошептала она, сверкая глазами, — в чем дело?
— Ни в чем, — буркнул тот, отводя взгляд.
Но Амалии было достаточно взглянуть на улыбку Корфа, чтобы сразу же все понять.
— Александр, — набросилась она на бывшего мужа, — вы должны были его остановить!
— Я пытался, — отозвался барон, даже не моргнув глазом.
Амалия посмотрела на него осуждающе и покачала головой.
— Довольно, господа, — вмешался Марсильяк. — Владимир Сергеевич, настоятельно прошу вас более вообще ничего не говорить, пока я сам не спрошу вас. Вы, сударь, и вы, будьте так любезны сесть вот здесь, — он указал двум дебоширам на кресла в максимальном отдалении от Городецкого. — Павел Петрович! Сядьте, пожалуйста, тоже. Как говорится, в ногах правды нет… — Он скользнул взглядом по лицам присутствующих. — Все здесь? — спросил он у Амалии.
— Сына хозяев нет, — отозвалась та.
Глашу послали за Митенькой, который отлеживался у себя после второго обморока, и вскоре смущенный недоросль показался на пороге большой гостиной. Он неловко поклонился следователю и чихнул. Во время дуэли Митенька, похоже, простудился и теперь чувствовал себя не самым лучшим образом.
— Митенька, что с тобой, ты нездоров? — кинулась к нему заботливая мать.
Юноша покраснел и стал убеждать ее, что она не права, однако не удержался и снова чихнул.
— Дамы и господа, — заговорил Марсильяк, когда Анна Владимировна в пятый или шестой раз получила от сына заверения, что с ним все в порядке, — как всем вам известно, в доме произошли крайне неприятные события, и поэтому, чтобы избежать возможных осложнений, я предпочитаю, чтобы все вы находились у меня на глазах, что может послужить на благо следствия. — Он сухо улыбнулся. — Господин Преображенский! Подойдите сюда, пожалуйста.
Евдокия Сергеевна широко распахнула глаза.
— Я тебе говорила: он! — шепнула она мужу.
— Наоборот, я тебе повторял, — буркнул Иван Андреевич.
Преображенский нехотя поднялся с места и подошел к следователю.
— Вы меня арестуете? — с какой-то странной обреченностью спросил он.
— Нет, — ответил Марсильяк. — Покажите мне ваши руки.
Никита удивился, однако выполнил его просьбу. Аполлинарий Евграфович внимательно осмотрел его пальцы и бросил взгляд на Амалию.
— Можете сесть, — разрешил он. — Евдокия Сергеевна!
Тайная советница оторопела.
— Разрешите взглянуть на ваши руки, сударыня, — проговорил Марсильяк, подходя к ней.