— Госпожа баронесса… — Он кашлянул. — Я должен выразить вам мою благодарность, что вы… что вы… — Медик запнулся. — Что вы не стали предавать огласке мое прошлое, хоть и имели на то полное право. И… Сударыня, вы и сами не знаете, что сделали для меня!
— Полно, сударь, полно, — улыбнулась Амалия. — Я не сделала ничего особенного. Просто вы и ваши myst?res du pass?[35] сбили меня на мгновение с толку. А я не люблю, когда меня сбивают с толку. — Она вновь улыбнулась доктору и обернулась к Билли, который, как обычно, чрезвычайно внимательно слушал все, что говорила баронесса.
— Поразительный вечер! — восхитилась в нескольких шагах от них Евдокия Сергеевна. — Уверена, что еще долго не забуду его!
— Я тоже, — довольно сдержанно поддержал ее Иван Андреевич. Что ни говори, а ему было неприятно, ведь правда о его маленькой интрижке всплыла наружу. Однако Евдокия Сергеевна ничего не заметила.
— Удивительное приключение! Мы словно стали героями захватывающего романа!
— А роман стоил того, чтобы быть прочитанным? — с иронией осведомился барон Корф.
— Конечно же! — воскликнула тайная советница. — Теперь я точно знаю, что нельзя доверять страховым компаниям. И никто меня не убедит в обратном!
Мужчины обменялись взглядами, в которых сквозила некоторая растерянность. Что верно, то верно, женскую логику еще никому постичь не удалось. Исключая, конечно, самих женщин.
Глаша внесла поднос с чашками кофе и тарелочками, на которых лежал десерт. Иван Андреевич съел несколько пирожных и приободрился. Положительно, жизнь чертовски хороша! А ведь трое из числа тех, кто всего несколько часов тому назад сидел за одним с ним столом, уже никогда не будут лакомиться пирожными. Подумав так, он проглотил еще одно безе и выпил большую чашку кофе. Евдокия Сергеевна объявила, что не любит сладкого, и тотчас же, как коршун, набросилась на угощение.
— Я так волновалась, так волновалась! — сказала она в оправдание своего непостоянства.
Доктор поглядел на часы. Решив, что теперь не имеет значения, когда вернется он домой — в пятом часу утра или еще позже, — он уселся на диван.
— А я вам говорю, это очень опасно! — упрямо сказал Билли Амалии. — Что, если ваш план даст осечку?
— Не даст, — коротко ответила баронесса.
— Но я не уверен, что смогу…
— Сможешь. Потому что иначе мы никак не докажем… — Она оборвала себя и улыбнулась подошедшему Митеньке.
Юноша хотел сказать баронессе массу важных вещей. Во-первых, он собирался скрепя сердце похвалить того типа в очках, полицейского Марсильяка, который, судя по всему, приходится баронессе давним знакомым. Во-вторых, Митеньке очень хотелось, чтобы Билли куда-нибудь отлучился, а он без помех сумел бы поговорить с Амалией Константиновной о каких-нибудь высоких материях. Однако он сумел выдавить из себя лишь то, что его семья всегда будет рада видеть у себя баронессу и ее кузена («чтоб ему пусто было», прибавил про себя Митенька). В конце своей речи юноша чихнул и поправил очки.