— Простите, Александр. Я должна была догадаться, по отношению к вам мой спектакль был довольно жесток. Но я и подумать не могла, что моя мнимая смерть так подействует на вас.
— Ничего, — тихо сказал он, — я все понимаю. Дело прежде всего, не так ли?
— А, да какое дело! — отмахнулась Амалия. — Понадобилось всего лишь несколько часов, чтобы все распутать. Вернее… — Она нахмурилась. — Вернее, почти все.
— Неужели вам что-то может быть непонятно? — с улыбкой спросил Александр. — Ни за что не поверю.
Амалия помедлила и оглянулась на пролетки, в одной из которых сидела Анна Владимировна. Билли неодобрительно сопел где-то в полутьме позади нее.
— Мне действительно непонятна одна вещь, — призналась Амалия. — Полагаю, прямого отношения к делу она не имеет, и все же… — она задумалась. — Все же мне было бы интересно знать.
— Что именно? — осведомился Александр Корф. — Неужели вы уже не уверены в виновности женщины? Ведь она сама во всем созналась.
— Так-то оно так, но, — Амалия вздохнула. — Нет, речь вовсем о другом. Просто есть одна деталь, которая не дает мне покоя.
Александр передернул плечами.
— Этот вечер словно был создан для того, чтобы подтвердить вашу любимую мысль, — заметил он. — Помните?
— Да, — помедлив, согласилась Амалия. — Мы ничего не знаем о других людях и мало что знаем о самих себе. В начале ужина все казались такими приличными людьми, а потом…
— Потом оказалось, что блестящий адвокат на самом деле придумал аферу, как убивать людей и зарабатывать на их смерти деньги, — подхватил Александр. — Достойная мать семейства в прошлом, как выяснилось, не колеблясь отравила двух человек, чтобы избавиться от унизительной бедности. А неприметная девушка пошла на преступление ради любви, которую сама же и выдумала. — Он оглянулся на окна особняка, два из которых еще светились слабым желтоватым светом. — Как по-вашему, что с ними будет?
— Ничего, — ответила Амалия. — Человек гораздо более вынослив, чем он думает. Сейчас им кажется, что несчастнее их нет никого в целом свете. Но будет новый день, отец и сын свыкнутся с мыслью о происшедшем и постараются сделать все, чтобы оно затронуло их как можно меньше.
— Я знаю, вы ловили многих преступников, — проговорил Александр, пристально глядя на спутницу. — И я хотел спросить… давно хотел… — Он запнулся. — Вам не жаль их? Когда вы внезапно изобличаете их и передаете в руки закона… и они меняются на глазах, словно съеживаются, пытаются оправдаться. Все это выглядит так унизительно, так… — Он искал слова, которые могли бы передать его ощущения, но все они были слишком бледны.