– Странное место для туфель, – сыронизировал Саймон.
– Дебора, он смеется надо мной. Но если бы не твой отец, еще неизвестно, как бы он справлялся сам. Вот был бы хаос. Совершенный. Беспредельный. Вечный. – Сидни наклонилась к зеркалу. – Опухоли нет, слава богу. Царапины еще остались. И синяк под глазом. Я похожа на побродяжку? Думаете, гости промолчат? Будем надеяться на хорошие манеры? Знаете, как это? Все смотрят перед собой, никто никого не щиплет под столом за ляжки.
– За ляжки? – воскликнула Дебора. – Саймон, ты никогда ничего такого не рассказывал. А я-то волнуюсь из-за вилок!
– Из-за вилок? – Сидни обернулась. – А, понимаю. Ерунда. Если не начнут ими швыряться, даже не думай ни о чем таком. – Она взбила Деборе волосы, отступила на шаг, нахмурилась, взбила еще раз. – А где Джастин, вы не знаете? Я совсем не видела его сегодня. Наверно, боится, как бы я опять его не укусила. Не понимаю, почему он вчера вел себя так. Я ведь и прежде его кусала. Видно, не учла изменившихся обстоятельств. – Она добродушно рассмеялась. – Если мы сегодня опять сцепимся, дай бог, чтобы это было за обеденным столом. Тогда со всем здешним столовым серебром нам хватит оружия.
***
Линли отыскал Питера в курительной комнате на первом этаже. С сигаретой в руке, он стоял возле камина, не сводя глаз с красной лисы под стеклом. Жалостливый таксидермист сделал ее как бы убегающей от охотника и всего в нескольких дюймах от норы, где она могла бы укрыться. Другим трофеям, увы, повезло меньше. Их головы висели на стенах между фотографиями, что свидетельствовало о приверженности членов семьи в стародавние времена к кровавому спорту.
Увидев отражение брата в стекле, Питер заговорил, не поворачиваясь к нему:
– Как ты думаешь, почему никто не уберет этот ужас с каминной полки?
– Наверно, потому что это была первая удачная охота нашего дедушки.
– Зачем убивать, если можно взять живой трофей?
– Так уж повелось.
Линли обратил внимание, что брат сменил свастику в ухе на золотой гвоздь. Он надел серые брюки, белую рубашку, свободно болтавшийся галстук – все вещи казались великоватыми, но, во всяком случае, были чистыми. И еще он надел туфли, правда, без носков. Это было большой уступкой с его стороны, и Линли тотчас взвесил все за и против допроса, которого нельзя было избежать, и понял, что Питер, как никогда, расположен к компромиссу, к уступкам, к тому, чтобы дать обещание исправиться.
Питер бросил сигарету в камин и открыл тайный бар под лисицей.
– Моя маленькая тайна, когда я был мальчишкой, – хохотнул он, наливая себе виски. – Джаспер показал мне этот бар, едва мне исполнилось семнадцать.