Ровена была возмущена до крайности, но из-за кляпа не могла выкрикнуть то, что о нем думала. И она поняла, что в Киркбурге он страдал также оттого, что не имел возможности ответить на оскорбление.
Энид вернулась и приступила к своим обязанностям. Ровена, помня об угрозах Уоррика, не отводила от него взгляда. Но она не видела его. Она мысленно сконцентрировалась на Энид. Мельком взглянув на нее, она дорисовывала образ служанки в своем воображении. Несмотря на седые волосы, женщина не была в действительности старой, возможно, ей около сорока лет. У нее, очевидно, перебит нос, но остальные черты лица можно назвать красивыми. Кожа нежная и без морщин, мягкие руки, она быстрая и умелая, за что Ровена ей благодарна.
Худшее вроде бы уже позади, но это насилие над личностью показалось ей противнее всякого другого. Почему Уоррик решил, чтобы два человека стали свидетелями ее стыда, когда у него был только один.
Она пыталась себе напомнить, что он испытывал те же чувства, те же страдания, и потому так поступает с ней. Но это не помогло. Она также не заслужила. И в тот момент, когда кляп был вынут, она высказала ему все, что думает, невзирая на последствия.
— Ты самый мерзкий и жестокий человек из всех, ты в тысячу раз хуже, чем Гилберт!
В ответ он приказал служанке:
— Я не желаю слушать ее, Энид, поэтому затыкай ей рот пищей, чтобы она не могла разговаривать.
— Недоно… — Она подавилась едой, которую Энид запихнула ей в рот. И прежде чем Ровена успела прожевать ее, служанка опять сунула ложку. Энид — неужели она могла быть ей благодарна несколько минут назад? — выполняла буквально приказ своего лорда. Больше Ровена не смогла вымолвить ни одного слова, поскольку сразу после приема пищи кляп был поставлен на место.
Уоррик, отпустив служанку, наклонился к ней. Лицо его не выражало никаких чувств и выглядело почти красивым.
— Это умный трюк, — сказал он спокойно. — Только теперь тебе придется расплатиться за своеволие. Ты догадываешься, как?
Его рука раздвинула ее бедра, пальцы больно проникли внутрь нее, где было сухо, и остановились там. Отсутствие ответа не заставило его нахмуриться, потому что он помнил, как девица отвечала в прошлый раз, и не сомневался, что она сможет сопротивляться желанию дольше, чем он.
Медленно, с помощью одной руки, он начал раздеваться, продолжая держать другую внутри нее. И, следуя его приказанию, она не отводила от него глаз.
— Сопротивляйся, воришка, — мягко скомандовал он. — Сопротивляйся, как это делал я, и пойми, что твое тело не заботят ни гнев, ни стыд, ни ненависть. Оно простой вассал, с несложными, но мощными инстинктами.