– Если Алиса поправится, если выйдет из комы и выпишется из больницы – я поквитаюсь с тем, кто навлек на нас эти беды, – снова стал я размышлять вслух.
– Забудь про Алису, браток. Надо с этими сначала поквитаться, – сказал Мальро, вцепившись мне в руку и подражая интонациям Масиела, который тоже обратился ко мне:
– Успеешь о ней подумать. Когда идешь на дело, нельзя и рта раскрывать – можно только размышлять, чтобы сосредоточиться. Подумай о чем-нибудь приятном, – посоветовал Масиел.
– Подумай, как ты трахаешь клевую телку, за которой долго бегал, и она, наконец, тебе дала, – подхватил Мальро.
– Вот именно, – поддержал Масиел.
– Подумай, как ты имеешь ее в попу – это круче, – сказал Мальро, заговорщически глядя на меня.
Я замолчал. Мне не давала покоя мысль о револьвере. И об Алисе.
Масиел предложил мне подумать о чем-нибудь приятном, как будто трудно думать о сексе. Не один я так думаю. Все думают. Даже великие люди об этом думают, говорят и пишут. У Мальро есть книжка про Сальвадора Дали, там фотография его скульптуры, где Кастор и Поллукс с голыми жопами. Дали написал, что жопа – самое теплое место в человеческом теле и, следовательно, самое уютное для человека. Я попытался объяснить это одной девчонке, но безуспешно. Надо было действовать иначе – подпоить ее, что ли. Мало кто из девчонок дает в попу. Мне только Патрисия давала, к тому же без презерватива. Я даже не просил, а она поворачивалась, раздвигала ягодицы руками, раскрывала попку и умоляла: «Сид, войти в меня». Я скучал по ней и решил, что, прежде чем идти к Алисе, надо будет наведаться к Патрисии.
– О чем задумался, Сид?
– Ни о чем, Мальро.
– Подумай о том, что нам предстоит, перестань думать об Алисе, – посоветовал Масиел.
Я любил девушку, которую, в сущности, не знал и которая ничего не сделала для меня, но я-то обязательно что-нибудь сделаю, чтобы понравиться ей. Она выздоровеет, а я потом постараюсь избавиться от ее родителей. Придурки они, больше никто! Никого мне не надо, кроме нее. Я уж не говорю, что иначе снова могу угодить в тюрьму. Глупо думать о том, чтобы выйти замуж за такого, как я, никогда не помышлявшего о женитьбе, – разве что последовать примеру родителей, поныне живущих в браке. А ее родителей я убью, чтобы очистить почву и чтобы все пошло по-моему. Отправлю их обоих на тот свет. Сегодня этого гада убью, завтра – китайца косоглазого, сукиного сына. Вот так. А потом Алиса будет у меня в руках.
– Не буду больше делать глупостей, – сказал я, нарушая молчание.
– Глупостей делать никто не перестанет. Из тех, кто делает их поныне. Я, например, не делаю, – откликнулся Мальро.