– Долго ли мы будем дожидаться тебя, ленивый пес? Сначала спустись, открой ворота, а потом уж задавай вопросы! Если эти факелы недостаточно ярки, чтобы ты понял, с кем имеешь дело, то скоро моя плеть напишет на твоей спине, кто мы такие и как следует принимать знатных людей!
Пока привратник, бормоча что-то невнятное, спускался по лестнице к воротам, женщина, стоявшая на колеснице, повернулась к человеку с плетью и сказала мелодичным голосом, прозвучавшим, однако, сурово и решительно:
– Ты, видно, забываешь, Паакер, что ты снова в Египте и имеешь дело не с дикими шасу [9], а с мирными жрецами. К тому же мы ведь пришли к ним за помощью! И так уж все жалуются на твою грубость, а сейчас, когда необычайные обстоятельства заставили нас приблизиться к этому священному храму, она кажется мне вовсе неуместной.
Эти слова, как видно, сильно задели самолюбивого ее спутника. Ноздри его широкого носа затрепетали, пальцы правой руки судорожно стиснули рукоятку плети, и, кланяясь с притворным смирением, он в то же время нанес резкий удар плетью по голым ногам стоявшего рядом раба. Тот вздрогнул, но не проронил ни звука, хорошо зная крутой нрав своего хозяина.
Привратник тем временем отворил ворота, и вслед за ним за ограду вышел молодой жрец, судя по облачению, в очень высоком сане, чтобы узнать, что нужно этим дерзким нарушителям ночного покоя.
Паакер собрался было заговорить, но женщина, стоявшая на колеснице, опередила его:
– Я – Бент-Анат [10], дочь фараона, – сказала она. – А вот эта женщина в носилках – Неферт, супруга благородного Мена, возничего моего отца. Мы в сопровождении этих знатных мужей ездили на северо-восточную сторону некрополя, чтобы осмотреть произведенные там недавно работы. Ты знаешь узкий проход между скалами по дороге к ущелью? Так вот, на обратном пути я сама правила конями и, по несчастью, переехала девочку, сидевшую с корзиной цветов у дороги. Мои кони сильно помяли ее, и я боюсь, что ее жизнь в опасности. Супруга Мена сама ее перевязала, а затем мы отнесли девочку в дом ее деда. Он – парасхит [11], и зовут его, кажется, Пинем. Не знаю, знаком ли он тебе.
– И ты вошла в его хижину, царевна? – спросил жрец.
– Да. Я должна была это сделать, святой отец. Хоть мне и известно, что всякий, кто переступает порог их жилища, оскверняет себя, но…
– Но, – подхватила жена Мена, привстав на носилках, – Бент-Анат сегодня же велит тебе или своему придворному жрецу совершить над ней обряд очищения, а вернуть ребенка бедному отцу очень трудно, может быть, даже невозможно!