Его львы ринулись вперед, внося замешательство в ряды наступавших, так как многие лошади хеттов взвивались на дыбы, услыхав их грозный рык, опрокидывали и ломали колесницы, мешая наступлению.
Рамсес посылал стрелу за стрелой, Мена прикрывал его щитом.
Наконец, колесница фараона достигла вражеских рядов, и первые же удары секиры Рамсеса свалили нескольких азиатов. Бок о бок с ним сражались на своих колесницах Рамери и трое других сыновей фараона, а впереди сеяли ужас и панику его рассвирепевшие львы…
Закипела жаркая схватка. Ужасна была ярость сражавшихся, оглушителен грохот битвы, словно рев морских волн, когда в бурю они неистово обрушиваются на прибрежные утесы.
Мена левой рукой держал вожжи, направляя коней туда, куда требовал бой, а правой – щит, отражая им все стрелы, пущенные в фараона. Его глаза и руки не знали промаха, ни один мускул его лица не дрогнул, когда фараон, который стал свирепее своих львов, издавая громкие крики и сверкая глазами, все глубже и глубже врубался в ряды противника.
Три стрелы, пущенные уже не в фараона, а в самого возничего, застряли в щите, и вдруг он увидел на одной из них египетскую надпись: «Смерть Мена».
В ту же минуту в воздухе просвистела четвертая стрела.
Мена взглянул в ту сторону, откуда она прилетела, и, когда пятая стрела ранила его в плечо, он крикнул фараону:
– Нас предали! Смотри! Паакер дерется вместе с хеттами! Махор снова натянул лук и подъехал к колеснице фараона так близко, что было отчетливо слышно, как он, спустив тетиву, яростно заревел:
– Теперь-то мы с тобой расквитаемся, вор и разбойник! Моя невеста еще считается твоей женой, но этим выстрелом я сватаюсь за вдову Мена!
Стрела сильно ударила в шлем возничего. Мена выпустил щит и, оглушенный ударом, обеими руками схватился за голову. В ушах у него гудело, он слышал злобный хохот Паакера, чувствовал, как новая стрела врага пронзила ему кисть руки… Не владея больше собой, он бросил вожжи, схватил секиру и, забыв о своих обязанностях, бросился на махора.
Паакер ждал Мена, высоко подняв свой серповидный меч. Губы его побелели, глаза налились кровью, широкие ноздри раздувались, как у загнанной лошади; визжа и брызгая пеной, выступившей у него на губах, он ринулся на своего смертельного врага.
Фараон видел, как они схватились, но вмешаться не мог, потому что брошенные Мена вожжи волочились по земле и лошади, не чувствуя больше крепкой руки возничего, понесли колесницу следом за львами. Многие египетские воины уже пали, бой кипел вокруг фараона, но он стоял неколебим, как скала, прикрываясь щитом Мена и нанося секирой смертоносные удары.