"Как Лигабю", - подумала она и представила, как нищий художник топтался в кустах и на шее у него болталось зеркало; как он стоял под серым небом и разглядывал свою глотку, чтобы изобразить рычащих тигров и львов.
- Эй, там, на пригорке! - послышался снизу мужской голос, и она вздрогнула. Мужчина появился совсем незаметно.
- Добрый день! - откликнулась она, старясь придать голосу приветливость. - Я тут никого не нашла, чтобы поговорить.
Он стоял, уперев руки в бока.
- У вас что, мотор заглох в лесу?
Она спустилась вниз по отлогому склону и протянула ему руку - задолго до того, как он мог до нее дотянуться.
Он вытер свою руку о куртку и только потом нерешительно подал ей.
- Я копал картошку, - сообщил он, и его деревенский выговор показался ей наигранным, чем-то вроде насмешки над ней.
- Пиа Мелькерссон, - представилась она.
- Торе Стенссон, - ответил он, и ей показалось, что он лжет и его зовут иначе. - Так что с вашей машиной? - спросил он с напором. - Шина прокололась? Или мотор перегрелся?
- Я просто хотела посмотреть на скульптуры, - сказала она.
- Скульптуры? - Он усмехнулся. - Страшилища, вот это что. Вот когда они были раскрашены, то назывались "Творение", а сейчас они называются "Страшилища", так и никак иначе. Мне уж даже стыдно должно быть.
- Это вы их сделали? - спросила она с благоговением.
- Нет... я бы так не сказал. Я сделал каркасы, а остальное - Гретель. Жена.
"Женщина! - подумала она. - Так вот в чем дело! Вот почему они так улыбаются! Вот почему я приехала сюда!"
- Это же настоящие произведения искусства.
- Они уже доживают свое, - сказал он. - Так что с машиной?
- С машиной все в порядке, - сказала она и, почувствовав в своем голосе нетерпеливость, поспешила добавить: - Извините меня, я хочу сказать, я ведь вторглась к вам. Но никакой таблички не было.
- Ну что ж, теперь вы их посмотрели. - И он кивнул в сторону зверей.
- Так жалко, что у меня нет пленки в фотоаппарате.
Он бросил на нее косой взгляд. Было что-то недоверчивое и в то же время хитрое во взгляде Стенссона. Она даже немного боялась его.
- Если с машиной все в порядке, - сказал он, - то теперь вам можно ехать.
- Я занимаюсь историей искусств, - услышала она собственный голос. - Я профессор. Специализируюсь на народном искусстве.
- Она больна и лежит, - сказал он с враждебностью в голосе.
- Может быть, я вам позвоню, - сказала она. - Мне бы так хотелось сфотографировать...
- Все это болтовня, - отрезал он, и так бесцеремонно, что она почувствовала себя ребенком, которому дали оплеуху. В груди все вспыхнуло от злости, ей захотелось больно пнуть его по ноге. Привратник рая!