Может, на воздухе станет легче.
Сейчас я выйду на улицу. Выйду на улицу и лягу на землю, одна, по-настоящему одна. Я разрываю Договоренность. У меня больше нет сил изображать что-то. Стану тем, кто я есть на самом деле. Truth Master*.
* Учитель правды (англ.).
Это я пишу вам: где-то я посмеиваюсь. Там, где вы прикидываетесь, что ничего нет, там я смеюсь над вами.
САКРЕ-КЁР
Идея вернуть к жизни мертвого появилась у нее уже давно. Она никак не могла отделаться от этой мысли. Она часто вот так цеплялась за какие-то идеи; к примеру, все время возвращалась к мысли о цветах.
И вот как раз, купив цветы, призывно-красные герберы, она стояла на Хёторгет - и тут увидела девочку.
"Она", - тотчас подумалось ей, хотя никогда прежде они не встречались.
Девочка стояла перед телефонной будкой и что-то искала в карманах. Неужели она не мерзнет - такая стужа, а она совсем легко одета?
Теперь девочка рылась в сумке. Похоже, она все больше отчаивалась.
Марика подошла ближе. Между ними оставалось всего несколько шагов, девочка подняла на нее взгляд, и Марика увидела глаза, темные на фоне всего белокурого, бледного и воздушного.
- Не разменяешь десятку? - спросила она Марику, которая невольно улыбнулась.
- Это автомат по карточкам, - объяснила она девочке; та посмотрела на аппарат и выругалась:
- Вот дерьмо!
- Похоже, тебе очень надо позвонить, - сказала Марика. - Хочешь, возьми мою карточку, я не спешу.
Девочка колебалась. Потом стала настаивать на том, чтобы Марика взяла взамен десятку. Марика согласилась, хотя считала, что это пустяк.
Пока девочка звонила, Марика украдкой разглядывала ее через стекло. Девочка была красива, но какой-то бледной и бескровной красотой, словно выросла в тени. Она не из тех, кому мужчина присвистнет вслед, но, возможно, могла бы стать предметом чьих-то мечтаний. Ее тонкий профиль напоминал камею, но волосы были спутанными и неухоженными. Наверное, она плохо питалась.
Похоже, девочка звонила через коммутатор. Сначала ей пришлось подождать, но разговор так и не состоялся. Личико камеи скривилось от разочарования и злости. Марику растрогала мимика девочки - совсем как у ребенка.
Девочка положила трубку и вышла из будки. Ее афганская дубленка, видимо из "секонд-хенда", была широко распахнута, несмотря на мороз, а под ней виднелась только хлопковая туника. Сквозь ткань просвечивали соски, и даже они были какими-то сердитыми.
"Грудь подходящая, - подумала Марика. - Она и не должна быть слишком большой. Хотя она все-таки должна быть видна, когда девочка ляжет на спину. А может, ее лучше чем-то прикрыть".