Молодой человек, которого звали Андреас, раскрыл Софии свою мечту о светлом доме, построенном на мысу. Много окон, дерева и белого известняка. Дом, который дышит и поет, безмятежный и удивительный.
- Как странно! - вырвалось у Софии. - О таком доме я сама всю жизнь мечтала!
И она дополнила его картину занавесками, глиняными горшочками, цветочными букетами, изящной мебелью по индивидуальному заказу и всякими финтифлюшками, которые взяла из журнала "Фемина".
Он улыбнулся и рассказал об Альберти, итальянском архитекторе эпохи Возрождения; что-то про то, что дом с идеальными пропорциями особым образом одухотворяется и становится живым существом. Что-то про то, что человек это своего рода дом, а дом - человек; я не уверена, что он сам хорошо понимал, о чем говорил, но София не отрывала от него заинтересованных глаз. Она выслушала подробный отчет о футбольных матчах, лекции о роли сюжета в кино и об истории гностицизма, речь о преимуществах и недостатках Европейского Союза, доказательства существования Бога и его отсутствия, краткий курс особенностей финской грамматики и советы по правильному приготовлению яиц; но София страдала плохой памятью, что частенько случается с людьми, видящими перед собой только одну цель.
- У меня есть одна привычка, - сказал Андреас, - я часто размышляю о том, в каких домах живут те или иные люди. Кого бы я ни увидел в городе, я сразу представляю себе обстановку, окружающую этого человека. Этот живет в скромном дешевом домике, этот - в затхлой холостяцкой комнатушке, этот - в роскошном особняке с красными бархатными портьерами.
Мне начало казаться, что молодой человек и вправду интересен.
Здесь, кажется, пришло время изложить мои взгляды на мужчин. Именно в этом мы с Софией зачастую расходимся: она хочет жить буднями, а я желаю праздника. Ненасытность - моя натура. В моем рту спелый плод, истекающий соком, бессловесная плоть или слово, ставшее плотью. Я хочу, чтобы вокруг шумел пир, гремела музыка, текла неумолчная беседа, витали похотливые чары.
Одно время я размышляла об иных, нечеловеческих мирах, я мечтала встретиться с пришельцами, и, как вы понимаете, любовь казалась мне тогда чем-то таким странным, как будто она сушествовала на другой планете. Можно сказать, я не верила в то, что любовь доступна людям. Поэтому, когда я вдруг встречала по уши влюбленного мужчину, полагала, что он прибыл с чужой планеты; с той же, что и я. Проще говоря, с планеты снов. Но проблема между нами, воображаемыми инопланетянами, заключалась в том, что происходили мы вовсе не с одной и той же планеты, а с совершенно разных, совсем непохожих небесных тел и каждый из нас обладал своими особенными и сложно поддающимися изменению привычками.