— Ну как тебе? Мишка наклонился к ней. Он нетвердо улыбался. Выпито было уже изрядно, даже для стойкого Мишки. Маринка улыбнулась в ответ:
— Здорово. Я боялась, что будет по 35 prime›шло.
— Вот поэтому многие и решили обойтись без жен, — Мишка мотнул головой в сторону директората. — Женщины, понимаешь, выходят замуж за банкиров, а не за каэспэшников с физтеха. Банкирши, — он засмеялся тихо. — Высший свет, блин. Понимаешь?
— Да, — кивнула Маринка. — Но действительно странно. Директор банка, поющий Визбора. По сегодняшним меркам это нонсенс.
— Просто он уже настолько богат, что может позволить себе быть тем, кем хочется, — тихо сообщил Мишка. — Ты бы посмотрела на него пару лет назад. Еще шампанского?
— «Он утром проснулся, достал сигарету и комнату видел сквозь сон, — пел тем временем бородач. — Губною помадой на старой газете записан ее телефон…»
— Знаешь, у меня сумасшедшая идея, — прошептал нетвердо Мишка. — Полетели на юг, а? Прямо сейчас. Возьмем такси и в аэропорт. Сядем в самолет, два часа — и мы в Крыму. Говорят, море еще теплое. Можно купаться. Маринка едва заметно усмехнулась. Мишка был странным влюбленным. Доисторическим. Таких, наверное, осталось два на миллион. Розы и кофе в постель по утрам. Он старался сделать каждый день необычным, запоминающимся. Легко, с улыбкой, совершал сумасшедшие глупости. И не только когда выпивал. Чаще как раз наоборот.
— Нет, Миш, — Маринка сжала его ладонь. — Не могу.
— Почему? Он уже загорелся. Нельзя сказать, что идея была плохой. Но Маринка понимала: сейчас решения принимаются под воздействием алкоголя. Можно легко сделать что-то такое, о чем впоследствии придется сильно пожалеть. Неисповедимы пути господни.
— Мне на работу нужно. Я же говорила.
— Да брось ты эту работу, — горячо зашептал Мишка. — Нет, серьезно. — Разговор принял опасное направление. Единственным поводом для разногласий в их безоблачной жизни была именно Маринкина работа. — Ну зачем тебе вся эта головная боль?
— Миш, не надо, ладно? — попыталась предотвратить рецидив Маринка. — Мы уже обсуждали данный вопрос.
— Знаю, знаю. Когда Мишка выпивал больше определенной дозы, из него, как из рога изобилия, начинали сыпаться различного рода грандиозные идеи. И, если идеи эти отвергались — независимо от того, обоснованно или нет, — он становился агрессивным и дико высокомерным. Единственное утешение — происходило подобное не слишком часто.
— Сейчас опять начнется вечная песня о независимости, да? — Мишка скривился. — Чем измеряется твоя независимость? Деньгами? Я лично буду платить тебе вдвое больше, чем ты получаешь на этой своей работе! — последнее слово он выдохнул едва ли не с презрением. — Или тебя помимо денег волнует что-то еще? Вот этого ему говорить не следовало. Год назад, когда Мишка предложил ей переехать жить к нему, Маринка поставила условие: аспекты ее работы обсуждению не подлежат, в том числе и нравственные. Она знала, что многие относятся к сексу по телефону примерно так же, как к проституции, хотя ничего общего тут не было. Тем не менее на своей работе Маринка научилась воспринимать многие вещи более терпимо. Ту же проституцию, кстати говоря. Тогда Мишка согласился, и ей казалось, что он все понимает правильно. Но потом разговор о ее работе стал «всплывать» все чаще и чаще. В основном, конечно, после застолий. Мишка то ли ревновал, то ли подозревал ее в чем-то.