Рафейо рассмеялся.
— Эдакие уродцы! А представляете, каково быть здесь придворным иллюстратором и рисовать последовательно девять “Венчаний”?
— Помилосердствуй! — содрогнулся Дионисо. — Мой желудок слишком слаб для подобных мыслей! Но мы с тобой говорили о скромных одуванчиках, которые означают еще и Пророческие видения. Фелиссо — набожный человек. Он увидит пророческий сон о тза'абских песках и их обитателях, которые не являются частью цивилизованного мира и не почитают Мать и Сына.
Широко раскрыв от изумления глаза, Рафейо Прошептал:
— Вы хотите сказать, икона заставит его видеть такие сны? Но почему? Что в этой картине такого…
— В свое время ты все узнаешь. Яблоко вызывает сны. Князь поверит, что это видение, и прекратит связи с тза'абами. Такой прием известен как Пейнтраддо Соно — Нарисованный Сон.
Мальчик обдумал услышанное.
— Обе иконы чем-то пахли. Это был не обычный запах дерева или масляных красок, а что-то совсем другое. Дионисо довольно улыбнулся.
— У тебя чуткий нос. Это была вербена. Магический запах. Я втер ее в дерево с обеих сторон, перед тем как начать работу. Рафейо опять помолчал. Наконец он смиренно произнес:
— Все это гораздо сложнее, чем я мог подозревать.
— Но ты подозревал! Это хоть и слабое, но оправдание для Грихальва, который до конфирматтио не знал и крупинки правды.
— А велика ли эта скрытая правда?
— Больше, чем все мы можем себе представить.
Рафейо благоговейно вздохнул.
— Выходит, мы, Грихальва, сильнее всех в мире!
Ну вот, он ожидал такой реакции. Сам ее добивался. Все молодые иллюстраторы говорят то же самое, когда впервые сталкиваются с реальной магией. За много лет Дионисо успел понять, что ответ, который они всегда получают, — правильный. И он провозгласил его, стараясь выглядеть как можно торжественнее:
— Мы используем эту силу, чтобы служить до'Веррада, защитившим чи'патрос, когда нас чуть не изгнали. Они спасли нам жизнь, когда народ, обезумевший от страха перед нерро лингвой, мог бы перебить нас всех до одного.
— Но если бы мы захотели, мы могли бы быть…
— Нет, — жестко сказал Дионисо, — никогда.
Он сознательно отринул память о Раймоне, Иль-Адибе и той ночи, когда сам не только думал так же, но и разрабатывал конкретный план — тогда он еще не знал, что все не так просто.
— Но почему? — вскричал Рафейо.
— В нас течет тза'абская кровь. Чи'патрос находятся в худшем положении, чем последний крестьянин на самой бедной ферме Тайра-Вирте. Нам никогда не очиститься от этой крови — так учит екклезия.
— Но вы же в это не верите!
— Конечно, нет! Но другие-то верят. Попробуй кто-нибудь из нас взять власть — и мы погибли! Даже если сотни Вьехос Фратос напишут тысячи икон, им все равно не повлиять на тех, кто будет нам противостоять. Поэтому мы используем силу, которой владеем, и никогда не пытаемся добиться власти, которая все равно никогда не будет нашей.