- Как красиво! - не удержался кто-то.
- Да здравствует Италия! - воскликнул другой.
Та, что приписала Субрэю несуществующее отцовство, колебалась, а Жак, радуясь первой победе, продолжал настаивать:
- Ну, сокровище моей души, так ты хочешь, чтобы этот день стал для меня последним?
Со свойственной им добродушной бесцеремонностью, вечно заставляющей их вмешиваться в чужие дела, болонцы плотным кольцом окружили пару, которая, как им казалось, переживает любовную драму, и принялись давать советы:
- Ma gue*. Да обними же ее!
______________
* Здесь и далее характерные итальянские восклицания даются без перевода, поскольку вставлены автором оригинала исключительно "для колорита".
- Ты должна простить его, бедняжка...
Идиллию нарушил карабинер.
- Эй вы, двое, что это на вас нашло? - сурово осведомился он. - Вы что, не видите, что перегородили проход?
Однако, узнав о разыгравшейся тут небольшой драме, карабинер забыл об уставе и тоже принял живейшее участие в дебатах.
- Ессо! Парень любит вас, синьорина... Он раскаялся. Вы не можете лишить его ребенка, иначе всю жизнь будете мучиться угрызениями совести. Конечно, ваш милый поступил плохо, с этим никто не спорит...
- Позвольте, синьор карабинер... - вмешался Субрэй, которого эта сцена теперь изрядно веселила.
- А вы помалкивайте, иначе отвезу в участок, ясно?.. Так вот я говорил, что он поступил плохо, синьорина... Ма gue! Зато сейчас ему стыдно... Ну, так поцелуйте же его!
Незнакомка, по всей видимости, совершенно утратила первоначальный запал, но решила смириться с неизбежным.
- Только из уважения к вам, синьор карабинер...
И она быстро чмокнула Жака в обе щеки, но молодой человек сжал ее в объятиях и, держа железной хваткой, впился в губы долгим поцелуем. Толпа в полном восторге зааплодировала. Субрэй чувствовал, что все тело незнакомки напряглось в отчаянном усилии вырваться. Да, уж чего-чего, а такого поворота событий милая крошка явно не ожидала! Отпустив ее, Жак пылко воскликнул:
- Как ты могла подумать, будто я способен забыть и Пию, и тебя? Да ведь в вас - вся моя жизнь!
Какой-то благообразный господин вышел из толпы зрителей и протянул Субрэю руку:
- Позвольте мне сказать вам, синьор, вы на редкость порядочный молодой человек!
- Я очень... очень счастлива... - пробормотала вконец растерявшаяся Рената.
- Оно и видно, моя дорогая...
"Дорогая" покраснела до ушей, но, очевидно решив испить чашу до дна, взяла Жака под руку.
- Ты, наверное, устал, мой хороший? Если хочешь, мы можем зайти к Орландо и чего-нибудь выпить, а уж потом поедем домой...