– Протез! – хлопнул себя по лбу Розниек. – У этого человека вместо правой ноги – протез. Значит, круг разыскиваемых значительно сузился. Скажи, эта дорожка за ручьем куда ведет?
– Я же говорил – к окраине поселка. В крайнем доме живет колхозник Балодис, за ним – Бекитан, а там, поближе к лесу, – фельдшер Ошинь. А у Ошиня, – Каркл обернулся и понизил голос, словно опасаясь, что его могут подслушать, – вместо правой ноги – протез!
– Вот оно что! Снова мы вышли на Ошиня! А может, в поселке еще кто-нибудь ходит на протезе?
– Больше никто, – ответил Каркл. – Пойдем, навестим Ошиня?
– Стоило бы, конечно, – раздумывал Розниек. – Впрочем, давай повременим, проанализируем эту личность всерьез.
– Да он весь как на ладони. Весьма мрачный и неприятный субъект. Служил в германской армии, пьет без просыпу.
– Причинял ли он кому-нибудь зло умышленно? Людям или, может быть, скотине, которую лечит?
– Врать не буду, такого за ним не замечалось. А скотину и вовсе он уважает больше, чем людей.
По камням они перешли речку.
– А куда ведет эта тропинка? – поинтересовался Розниек.
– К шоссе, к автобусной остановке.
Следователь раскрыл портфель и, достав необходимые приспособления и химикалии для фиксации следов на песке, вновь пересек речку, но в обратном направлении.
– Ваша фамилия, имя, отчество? – Стабинь в упор смотрел на сидевшую перед ним женщину средних лет. На ней была синевато-серая шерстяная кофта домашней вязки. Женщина нервно теребила концы платка. Казалось, она того и гляди расплачется. Но это только казалось. Вилма Ошинь была не из тех, кого легко довести до слез. Ее, конечно, мучил страх, но это еще не означало, что она тотчас выложит все, что ей известно. Вилма была деревенской женщиной, со свойственной деревенским людям хитрецой. Прежде чем сказать, она всегда прикинет, выгодно ли ей. Это Стабинь уловил сразу: и по тому, с какой осторожностью она приоткрыла дверь колхозного красного уголка, и по тому, сколь медлительно осматривала стул прежде, чем сесть на него. Она явно выгадывала время для обдумывания ситуации.
– Я, дорогие, ничегошеньки не знаю, – плаксиво заныла она. – Откуда мне, простой крестьянке…
В глазах Стабиня мелькнула ирония.
– Разве для того, чтобы назвать свое имя, требуется высшее образование? – улыбнулся он.
Вилма несколько смутилась.
– Вы с сенокоса вызвали меня в контору разве только затем, чтобы узнать мою фамилию?
– Значит, вы все-таки догадываетесь, о чем пойдет разговор?
– Если о брате, то он про свои дела мне ничего не рассказывает. Только дерется, когда хватит лишнего.