— Это нашли у него в карманах, — пояснил Даука. — Что они там так долго возятся!
— Товарищ следователь, а я вас знаю, — сказал сосед. — Айгин папаша, да? Она лежала с моей внучкой в одной палате. Теперь ей лучше?
— Да. Вроде все в порядке. И все-таки, знаете, живем в страхе, как бы не повторилось.
— Да-да, понимаю… Извините, я не хотел вас отвлекать.
Давно не бритый, грязный, в затасканной одежде. Возбужденный блеск глубоко запавших глаз. Смотрит дерзко и с ненавистью. Когда вошла Зайга, он откинулся в кресле (оно должно было стоять за письменным столом Вилибалда, но было придвинуто к стене), демонстративно закинул ногу на ногу, скрестил на груди руки и застыл, как изваяние. Он проделал это так быстро, что милиционеры не успели ему помешать.
И вдруг всем бросилось в глаза необычное сходство вора с юношей на фотографиях, развешанных по стенам, фотограф запечатлел его в прыжке у волейбольной сетки, с завоеванным кубком в высоко поднятой руке, в кругу восхищенных болельщиков. Только вор был, пожалуй, несколько старше и имел не столь благополучный вид. И все же в первый момент казалось, что это он изображен на фотографиях, сделанных несколько лет назад, хотя по одежде болельщиков можно было определить — это конец пятидесятых, начало шестидесятых годов: галстучные узлы с булавочную головку, брюки узкие, как дудочки.
«Они определенно состоят в каком-то родстве, и Вазов-Войский это знает, — подумал Харий Даука. — Он же открыто демонстрирует это, чтобы мы, во всяком случае хоть кто-то из нас заметил». А мысли тем временем не спеша и основательно перемалывали недавно всплывшие факты. Как обычно. Будто без его участия. И оказывалось, что вопросов больше, чем ответов.
Если этот бедолага впервые был здесь перед Октябрьскими праздниками и все разузнал, то почему не вломился сразу же? Что его остановило? Может быть, именно з а м е ч е н н о е сходство? Не заметить фотографий он не мог, если, стоя на крыше зимней веранды, смотрел в окно, как свидетельствует сосед. Почему тогда не ломился, а сейчас вломился? Да еще собаку прикончил! Состояние крайнего отчаяния? Да нет, какие только глупости не придут в голову! И все же…
— Простите! — извинилась хозяйка дома и торопливо выскользнула за дверь.
Даука с удивлением отметил, что не слышно ее шагов вниз по лестнице. Ведь в коридорчике одни лишь голые стены, оклеенные симпатичными обоями. Что там могло ее задержать?
Так прошло секунды три-четыре, вдруг дверь с треском распахнулась — и на пороге вновь появилась хозяйка. Глаза ее теперь сверкали гневом, губы сжаты в струнку и на скулах выступили красные пятна. Следователь Даука, не раз бывавший в подобных ситуациях, насторожился. Если женщина поведет себя в отношении задержанного чересчур агрессивно, ему придется вмешаться. Однако она вдруг накинулась на самого следователя, тон ее был угрожающим.