– Батюшка, – дождавшись долгой паузы, спросил Дмитрий, – а что же это со мной было? Это ведь действительно бесовское искушение?
– Всё, что происходит с нами – это искушение, – вздохнул старец. – В любую минуту, во всякой мелочи перед нами выбор. С Богом ли мы, или со врагом… Только мы невнимательны… редко этот выбор замечаем. Потому и попускает нам порой Господь подвергнуться тяжёлым испытаниям.
– Но эти… которые ко мне приходили… Иные… Они существуют реально, или мне всё привиделось? Может, это шизофрения?
– Откуда ж мне знать? Может, и не адские духи это. Может, и впрямь люди, соблазнившиеся и соблазняющие других. Важно ведь не то, Димитрий, что эти Иные сами про себя думают. Важно, что они от Церкви Божией таятся. Они не за Христом идут, а какой-то своей, отдельной дорогой. Но путь мимо Христа – это путь в пропасть. Жалко их… Наверняка ведь и добро им не чуждо… и к общему благу они стремятся. Только не там, не так… И потому ты правильно решил, чадо. Подальше тебе надо от них держаться. Сила их… говоришь, ни крест не действует, ни молитва, ни таинства? Значит, или очень сильно им диавол помогает, или… или не от диавола эти способности. Но ведь и не от Господа – иначе Он засвидетельствовал бы Своё присутствие, коснулся бы сердца твоего… и разом оставили бы тебя и страх, и сомнения. А раз сие не от Бога, то и не для нас, верно?
– А как же это? – Дмитрий прикоснулся к груди. – Эта их метка? Надо же её как-то снять!
Старец перекрестился.
– Не может нечистый дух в человека войти, если тот сам ему дверь не откроет. Разве что с Божьего попущения, как с некоторыми подвижниками иногда случалось. Но и в том нет греха. Ты эту печать принимать отказался, на своём стоял. Они ведь силой её налепили. Стало быть, и не сокрушайся о ней. Помолимся, святой водой окропим – и будешь ты чист от осквернения. А что увидят эти люди через своё колдовство – о том не думай. Думай о том, как верным Христу остаться.
– Батюшка! – Дмитрий сомневался, надо ли это говорить, но потом всё же решил. – Вот эта женщина… Иная… Елена. Которая считает себя христианкой. Жалко мне её. Вы о ней тоже помолитесь, ладно?
– Помолюсь, – кивнул старец. – И о тебе помолюсь, и о ней… обо всех о них…
– А дальше-то мне как? Что делать-то?
Старец вновь замолчал. Казалось, он к чему-то прислушивается, хотя в келье было удивительно тихо. Шум с улицы почему-то не проникал сюда, хотя бревенчатые стены – не лучшая звукоизоляция.
– Ты, Димитрий, – улыбнулся старец, – пока поживи у нас. Потрудись во славу Божию, помолись… Душа твоя отдохнёт от борьбы, разгладится… А дальше уж не знаю, дальше доверимся Господу. Он знает, как управить. Да пребудет Благодать Его с тобой.