— Не знаю, — раздраженно сказал Пуглов, — я не местный…Но, если серьезно, я сам видел, как он в сквере собирает бутылки…
— Это для маскировки. А может, бздык на фоне синдрома Плюшкина?
— Не знаю, — повторил Альфонс и стал рассматривать костяшки руки, которой он сбил с ног Короля.
По дороге домой, они заехали к Поэту — бывшему журналисту, находящемуся в очень тесных отношениях с алкоголем.
— Сколько он тебе должен? — поинтересовался Пуглов.
— Дело не в количестве долга, а в сроках его невозвращения. Я понимаю, безработица, вечный запой, но при чем тут мои бабки? Три года и все — завтра. Завтра…
Ройтс имел неосторожность дать Поэту пятьсот долларов на поездку за радиоаппаратурой в Арабские Эмираты. Тот один раз съездил, привез партию видеомагнитофонов и вырученные деньги в течение Великого поста прогулял.
— Под какой процент ты дал ему взаймы?
Ройтс курил и делал вид, что вопрос мимо ушей пролетел.
— Небось, кабальный процент? — желая поддеть дружка, настаивал Пуглов.
— Тут другое…Просто Поэт меня однажды крупно выручил, достал косячок, когда я уже Богу душу отдавал.
— Ну, тогда это меняет дело. Вы почти с ним родственные души…
— Перестань, Алик, сейчас увидишь эту родственную душу…
Поэт жил в аварийном домике — без крыльца и забитыми окнами. В темном коридоре они едва не влетели в открытый сухой туалет, из которого несло тошнотворной вонью.
Дверь не была заперта и в полумраке двадцатипятиваттовой лампочки, в дымном чаду, они с трудом обнаружили диван, на котором спало дурно пахнущее волосатое существо.
Поэт, услышав шаги, вскочил, словно его за мошонку укусила гадюка, и тут же схватился за недокуренную сигарету. Однако нигде не мог найти спички.
Ройтс, теряющий наркоградус, почувствовал как к горлу подступает тошнота. И тоже закурил, но не дал огня Поэту. Тот, не глядя на гостей, бестолково моргал и чесался.
— Ты, я вижу, опять не готов со мной рассчитаться? Или я ошибаюсь? — Ройтс дотронулся до того места, где еще недавно сидел зуб. Поэт идиотски улыбнулся и одной рукой сделал широкой жест — мол, сам видишь, готов или не готов…
Пуглова тоже поташнивало и он механически взял в рот батончик жевательной резинки.
— Валим из этой помойки, — сказал он и направился на выход.
Но Ройтса, только что потерявшего вместе с зубом и порядочную дозу самолюбия, ничья не устраивала. Он взял Поэта за его роскошную, но порядком всклоченную бороду, и потянул на себя.
— Если бы ты был немного почище, я бы тебя сейчас заставил стать шалашиком, понял? Даю еще две недели, со следующей среды включаю счетчик.