– Арестованный владелец вот этой вещицы, – ответил этериарх.
Лев рассматривал поданные ему рубины. Кивнул в сторону перса:
– Где вы его взяли?
– На площади Августа. Гулял. Шпион, прикидывающийся поэтом.
– Ты пишешь стихи? – спросил Лев Абу Халиба. Сам-то василевс был сочинителем, все это знали. Похоже, он решил устроить проверку.
– Позволь, государь, показать тебе поэзию, скрытую в этой вещи, – попросил перс. И протянул руку за кинжалом.
Наступила тягучая тишина. Масляные огни, рвущиеся от прерывистого дыхания людей, постепенно стали совсем ровными, вытянулись по вертикалям.
– Пусть покажет! – Лев передал кинжал этериарху.
Начальник стражи подошел к Абу Халибу так, чтобы не повернуться к василевсу совсем спиной, но чтобы загородить государя от перса. Стражники нависли над Абу Халибом.
Абу Халиб, стоя на коленях, взял свой кинжал правой рукой за лезвие, острием к груди, а пальцами левой руки – за рукоятку. Он словно пересчитывал на ней рубины, и тут рукоять постепенно стала отдаляться от груди Абу Халиба, а конец лезвия оставался на месте. Клинок вытягивался: щелкнув раз и другой, он оказался втрое длиннее прежнего, но одинаково остр по всей длине. Переходы от одной трети клинка к другой были едва различимы. На потайной части выдвижного лезвия змеились письмена – арабская вязь, похожая на смерч из знаков препинания.
– Вот здесь я ношу свои мысли. – Абу Халиб отдал кинжал этериарху. Тот, подзадержав у себя в руках, передал кинжал Льву.
– Затейная вещица, – хмыкнул василевс.
– Слепой мастер, наверное, делал, – прошептал Гуннар.
– Ты его знаешь? – удивился Абу Халиб.
Гуннар пожал плечами:
– Самое хитрое оружие обычно делают слепые мастера.
– Откуда кинжал? – проговорил Лев.
– Из Антиохии, государь.
– Прочти, что на нем написано.
– По-арабски?
– Переведи сразу на язык ромеев.
– Здесь высечена только одна строка. Я прочту все целиком:
«Если в мире однажды заговорят
Все вещи, одна за другою подряд.
Не узнаешь ты больше, чем знать раньше мог, —
Все солгут, скажет правду только клинок.
Соврет саксаул, потому что коряв,
Халат – потому что потерт и дыряв,
Ковер – потому что красив и богат,
Но скажет правду булат.
Кубок соврет – он выпит до дна,
Кувшин – потому что в нем много вина,
Обманет пустой и тугой кошелек,
Но скажет правду клинок».
– Теперь скажи это по-армянски. – Отец Льва был армянин.
Абу Халиб перевел. Стихи остались стихами.
– Теперь на языке моих варягов.
Абу Халиб сказал, причем так, как принято у скандинавских скальдов, – слово в стихах заменялось двумя-тремя: например, «кошелек» он назвал «желудок для золотых лепешек», а «кубок» – «кошелек вина»…